Александра Маринина - Обратная сила. Том 2. 1965–1982

Больше сын ни о чем не спросил, но по его лицу было видно, что ни матери, ни отцу он не поверил.

Они уселись пить чай на кухне, и Александр Иванович подумал, что мечты, даже самые простые, очень часто разбиваются из-за обычной непредусмотрительности. Вот он представлял себе, как они втроем будут пить чай с тортом, сидя в комнате вокруг стола. И совершенно не подумал о том, что если Люся будет разбирать папки, то стол окажется занят. Надо было с самого начала предложить ей раскладывать бумаги не на обеденном столе, а на письменном. Хотя на письменном столе намного меньше места, он весь завален книгами и папками Орлова…

Маленький переносной черно-белый телевизор, стоящий на кухне, показывал очень плохо, но его все равно включали хотя бы для того, чтобы послушать. Как раз началась программа «Время», и Орловы только-только успели разложить куски торта по тарелкам, когда диктор сообщил, что министр внутренних дел Щелоков отправлен в отставку, а на его место назначен председатель КГБ Федорчук. Тот самый Федорчук, который три недели назад направлял в ЦК секретную записку об опасности браков между представителями советской культуры и иностранцами.

– Ни фига себе! – выдохнул Борис. – Ничего, как говорится, не предвещало… И что все это значит, пап, как думаешь?

– Я думаю, это конец, – очень серьезно ответил Александр Иванович. – Федорчук – человек негибкий и нешироких взглядов, кроме того, он ничего не понимает в проблеме преступности и общественного порядка. Для него общественный порядок – это только единомыслие, причем в правильном русле. Никаких других мнений у этого человека нет.

Орлов действительно так думал, но говорил эти слова, главным образом, для Люси. Пусть она его услышит и, может быть, призадумается и станет осторожнее в своих контактах. О том, какие последствия сегодняшняя кадровая перестановка повлечет для МВД, адвокату Орлову не могло присниться даже в самом страшном сне. В тот момент он, разумеется, понимал, что последствия будут серьезными, но прозорливости Александра Ивановича не хватало на то, чтобы изначально оценить весь масштаб грядущей катастрофы.

Борис сразу забыл об оставшемся непроясненным вопросе о предках Орлова и начал со злостью и нескрываемым раздражением жаловаться на введенные при Андропове новшества. Пришедший к власти генсек объявил крестовый поход против нарушителей дисциплины труда: ему показалось, впрочем, небезосновательно, что в рабочее время по Москве ходят тысячи бездельников, которые сидят по парикмахерским, стоят в очередях в магазинах или встречаются с друзьями. Было дано указание устраивать облавы на тех, кто в рабочее время находится не на рабочем месте. Исполнителем указания назначили, конечно же, милицию, придав ей в помощь дружинников. Как будто милиции нечем заняться!

– Вечером и ночью еще так-сяк, – сердито говорил Борис, – а днем не только патрульно-постовую службу, но и оперов не сыщешь, все по кинотеатрам и магазинам ошиваются, нарушителей ловят. Участковых тоже припахали. Я на днях на место происшествия выехал по дежурству, надо людей на поквартирный обход отправлять – а некого. Мы, честно говоря, ждали, что наш министр даст Андропову поиграть в эти игрушки недельку-другую и спустит все на тормозах, все-таки Щелоков милицейскую работу понимает. А теперь… Два сапога – пара.

– Подожди, сейчас власть ополчилась на сотрудников НИИ и мелких чиновников в основном, а пройдет немного времени – и они кинутся укреплять дисциплину в правоохранительных органах, – прозорливо предупредил Александр Иванович. – Вот тогда вам мало не покажется. Сынок, пожалуйста, будь осторожен.

– Да мы-то что! – фыркнул Борис. – Мы дисциплину не нарушаем, у нас работа такая: когда надо – на улице, а когда надо – в кабинете. Что ж теперь, на место происшествия не выезжать? А операм как свою работу делать? Про участковых вообще молчу: даже если его поймали в магазине стоящим в очереди за колбасой, то поди докажи, что он для себя эту колбасу покупает, а не присматривается к работе продавца на предмет обвешивания. Не, пап, это ты перестраховываешься, нас не тронут. Даже если бы и захотели – не за что.

«Я перестраховываюсь всю жизнь, – ответил про себя Орлов. – Может быть, я трус? И я не прав? Но ведь антисемитизм жив до сих пор, хотя за что евреев ненавидеть? Тоже вроде бы не за что».

По борьбе с преступностью новый министр внутренних дел Федорчук нанес несколько сокрушительных ударов. Первый был «пробным»: главный милиционер страны заявил, что никакая научная деятельность, кроме разработок криминалистической техники, в МВД не нужна, а те, кто этой самой наукой занимается, просто-напросто проедают государственные деньги и просиживают штаны. Сразу же вслед за этим заявлением последовало указание существенно сократить ВНИИ МВД, а также ликвидировать Научный центр в Академии, где работала Вера Леонидовна Потапова. Ликвидировать полностью. Без малого 300 человек – офицеров с высшим образованием и, в большинстве своем, с учеными степенями – надо было где-то трудоустраивать, причем именно внутри системы, потому что уволить их было нельзя.

И, как назло, в этот момент на стол министра легла очередная докладная записка с предложением перечня мер, необходимых для повышения эффективности исправления и перевоспитания осужденных, имеющих аномалии психики. Министр не потрудился вникнуть в суть, увидел два знакомых слова – «осужденные» и «психика» – и сердито прервал того сотрудника, который докладывал материал:

– Что за бред! В наших колониях невменяемые наказание не отбывают, и никаких психических заболеваний у осужденных быть не может.

Этого оказалось достаточно, чтобы на следующий день Веру Леонидовну вызвали в Ученый совет. Ее диссертация с защиты снималась.

Совершенно растерянная, она позвонила научному руководителю с вопросом: что теперь делать?

– Писать новую диссертацию, – невозмутимо посоветовал маститый профессор. – Материалов у вас более чем достаточно, измените название, уберите из текста все упоминания об аномалиях психики и сделайте акцент на устойчивых индивидуально-личностных особенностях, уйдите в пенитенциарную психологию. За пару месяцев справитесь.