Ольга Рожнёва - Небесные уроки

Геннадий, оторвавшись от ноутбука, хмыкнул:

– Не обижайтесь, но есть такая поговорка: «Горбатого могила исправит».

Отец Борис улыбнулся:

– А ещё есть: «Господь Бог – старый чудотворец». Мы даже не представляем, как и когда Он может привести к вере. Могу рассказать вам об одном своём знакомом.

Пётр Романович был известным юристом, умнейшим человеком. Он работал в крупном агентстве по недвижимости, обмену и продаже жилья. В городе его очень уважали и даже любили за доброту, бескорыстие, щедрость души. Качества эти не очень-то подходят для работы в его сфере – так и разориться можно, будучи бескорыстным-то. Но – не разорялись. Он мог долго ждать возвращения долга, не брал денег с бедных за консультации – и чудесным образом не терпел убытков.

Люди благодарили позднее, выпутавшись из трудной ситуации, а также советовали другим обращаться к нему – и от клиентов отбоя не было.

Как-то Пётр Романович помог и отцу Борису. Они познакомились близко, и батюшка узнал, что Пётр – некрещеный и неверующий человек. Отец Борис попытался заговорить с ним о крещении, о вере, но собеседник его даже слушать не стал.

Прошло лет десять, и внезапно старый знакомый пришёл к отцу Борису и попросил его окрестить. Каким образом он уверовал, какая перемена произошла в его душе, и что послужило её причиной – теперь уже никто не узнает. Прочитал ли он какую-то книгу? Услышал ли какой-то судьбоносный разговор? Неизвестно. Это тайна, которая осталась между ним и Господом.

Недоумевала даже любимая супруга, которая была в курсе всех событий: внешне в жизни Петра не произошло никаких перемен. Не было ни скорбей, ни болезней – ничего. Не всегда причины лежат на поверхности. Просто Господь позвал его – и он откликнулся.

Пётр Романович крестился в августе, когда в сияющем солнцем храме ещё пахло яблоками и мёдом. В сентябре, когда в церковной ограде золотистыми свечами светились осенние берёзки, он приехал к отцу Борису на исповедь – первый раз в жизни. И, к большому удивлению священника, он исповедовался как зрелый христианин. Называл грехи точно и жёстко, не оправдывая ни один из них, не обеляя себя.

И отец Борис подумал: «Это потому, что он всю жизнь жил по совести. А совесть – это голос Божий в душе человека».

В октябре, под моросящий шум осеннего затяжного дождя, Пётр снова пришёл к отцу Борису уже с женой – венчаться. Пришёл, сильно смущаясь: самому ему стукнуло пятьдесят девять, да и жена отставала лишь года на два. Он сказал батюшке:

– Всю жизнь прожили невенчанные… А сейчас вот хочу, чтобы Господь нас с женой благословил. Поздновато, конечно… Уже внуки ведь у нас… А вот – будто чувствую: так нужно. Очень сильно нужно. Как покрестился – так и почувствовал… Обвенчаешь нас, отец Борис?

Жена Петра Романовича сначала предложение мужа встретила без энтузиазма: что это и зачем это, когда они и так живут хорошо. И для чего людей смешить в их возрасте? Но потом на венчании стояла рядом с мужем притихшая, разрумянившаяся, помолодевшая – счастливая. И батюшка с радостью обвенчал их.

После венчания сказал:

– Пётр Романович, жду вас теперь на службы и на исповедь регулярно. Хорошо?

– Хорошо, – улыбнулся тот.

Но первая исповедь так и осталась первой и единственной в жизни Петра. Потому что в этом же месяце он умер – четырнадцатого октября, на Покров Пресвятой Богородицы. Сердце.

Падал снег, покрывая чёрную землю кладбища чистым белоснежным покровом. На похоронах Петра провожала половина города, и компаньоны по бизнесу плакали на его могиле. Вы когда-нибудь видели, чтобы акулы бизнеса рыдали на могиле коллеги? Вам нужно было всего лишь заглянуть на похороны Петра Романовича.

Как он сумел прожить почти до шестидесяти неверующим и некрещёным человеком, а за три месяца до смерти окреститься, обвенчаться, исповедаться и причаститься – сие есть тайна Божия. Суды Господни – бездна многа…

Вот такая история…

Геннадий подумал и спросил тихо:

– Так, значит, можно и обождать с крещением-то? Бог Сам всё управит?

Отец Борис замешкался: как бы ответить правильно. Ответил Иван Николаевич:

– Всем нам обещано отпущение грехов, если мы покаемся. Но никому не обещан завтрашний день…

И они замолчали, думая каждый о своём. А поезд стрелой мчался через весенние поля, и до конечной станции оставалось совсем немного времени.

Над рекой, покрытой предрассветным лёгким туманом, всходило яркое весеннее солнце, робкие пока лучи слегка ласкали лицо. Редкие, сонные чириканья сменялись дружным радостным птичьим хором – здравствуй, новый день! Вот только отцу Борису пока радоваться не приходилось.

Руки, держащие удочку, окоченели, спина замёрзла. Скоро нужно было отправляться на службу – а он до сих пор не поймал ни одной, хоть самой маленькой рыбёшки. И рыбачил-то с детства, знал все хитрости и уловки, и помолился перед тем, как закинуть удочку, – а ничего!

Супруга, матушка Александра, с вечера поставила тесто под рыбный пирог: сегодня к обеду в гости ждали тёщу, Анастасию Кирилловну. После смерти тестя она отказалась от мяса, но была большая любительница рыбки. Кузьма просился с отцом на рыбалку – не взял: с раннего утра холодно, сыро. Да и думал: по-быстрому наловить – и домой. А придётся возвращаться с пустыми руками. Горе-рыболов…

Отец Борис вспомнил старца, схиархимандрита Стефана Карульского, с которым встречался когда-то давно на Афоне. Старец на большие праздники в простоте сердечной спускал со своей скалы в море сеточку и просил: «Божья Матерь, пошли мне рыбки». Тут же вытаскивал – и в сети всегда была рыба.

Батюшка подумал, помялся и охрипшим баском затянул: «Божья Матерь, пошли мне рыбки!» Тут же замолчал, как певец, взявший неверную ноту. Да… Далеко ему до старца Стефана – нет такой веры, нет и простоты сердечной.

Постоял ещё. Вспомнил рассказ отличного писателя, священника Ярослава Шипова, «Три рыбы от святителя Николая». Там немолодой батюшка Михаил идёт на реку и просит Николая Чудотворца о помощи. Рассказывает всё, будто на самом деле беседует со святителем: мол, так и так, он, дескать, понимает, что рыба сейчас не клюёт и клевать не может. Но ему до крайности необходимы две рыбёшки. И перечисляет кому. Кому – это отец Борис помнил уже смутно. Помнил только, что батюшка просил не для себя, а для хороших людей. Один вроде директор школы был, мужик такой понимающий, который разрешил батюшке этому Закон Божий преподавать местным ребятишкам. А вторая – вдова, которой некому было рыбёшки поймать…

И вот: излагает, значит, тот самый отец Михаил свой интерес святителю Николаю – а сам удочку забрасывает и на поплавок посматривает. И вдруг ему святитель помогает – поплавок резко под воду уходит, батюшка подсекает и на берег щуку огромную вытягивает! Это для директора, значит. А потом – раз – и плотвица граммов на шестьсот! Это для вдовицы на пирог сочнейший классического размера…