Елена Колина - Воспитание чувств: бета версия

…Это было так или приблизительно так.

– Начнем с самого простого – с оперы, – сказала Энен с охотничьим блеском в глазах.

– Опера?! Оперу тоже нужно?! Про оперу мы не договаривались! Опера-то при чем?! – всполошилась Алиса. – А можно оперу откинуть? Кто вообще ходит на оперу?!

– Оперу нельзя откинуть, как макароны на дуршлаг. Пиши: нельзя говорить «кто ходит на оперу?». Нельзя сказать «я ходила на оперу» или «я смотрела оперу», это провал. Оперу слушают. Повторяй за мной: я слушала «Набукко», мы слушали «Евгения Онегина», они слушают «Кармен»…

Алиса повторила:

– Я, мы, они…

– Никогда не говори «я слушала оперу Вагнера», это провал! Что-нибудь одно: «я слушала Вагнера» или «я слушала «Набукко»». И никогда – запиши, никогда! – не говори «я слушала «Набукко» Верди». Все и так знают, что «Набукко» – Верди, «Евгений Онегин» – Чайковский, «Кармен» – Бизе… То же относится и к литературе, не вздумай сказать: «Три мушкетера» Дюма, или «Три товарища» Ремарка, или «Великий Гэтсби» Фицджеральда, – это провал, потому что все знают, кто автор.

Алиса отшвырнула ручку, закричала:

– А-а-а! Как мне все это запомнить?! Может, мне еще надо знать, кто какую оперу написал?! Композиторы!.. Хрень, хрень, хрень! – И Энен посмотрела на нее с радостью, ведь Элиза Дулиттл должна была вопить и топать ногами, а чем больше игры, тем лучше.

– Хорошо. Есть один ход, – успокаивающим голосом сказала Энен. – Самое удобное для тебя – любить Вагнера. …Да, пожалуй, ты не признаешь никого, кроме Вагнера.

Алиса взяла ручку, приготовилась записывать.

– Это круто – любить Вагнера? Вагнер – самое крутое?

– Да, самое крутое – любить Вагнера. Выучишь названия опер, и дело в шляпе. Пиши: «Тангейзер», «Лоэнгрин», «Золото Рейна», «Тристан и Изольда», «Зигфрид», «Гибель богов», «Парсифаль», «Валькирия», «Нюрнбергские мейстерзингеры»…

– Нюрберг – что? Мейтер – что?.. Ну нет. Это мне не выговорить.

– «Мейстерзингеров» вычеркни. Нет ничего ху-же, чем запнуться… Для некоторых становятся испытанием даже простые слова, например, «экзистенциальный».

– Подумаешь, это как раз нетрудно! Экзистетенценцинальный. …А я вот что думаю – зачем мне вообще знать названия опер Вагнера?.. Я люблю Вагнера, и все.

– Тебе нужно знать оперы Вагнера, чтобы знать, какие оперы не Вагнера .

– Поняла… А то кто-нибудь скажет «я слушал “Три поросенка”», а я в ответ «да, мой любимый композитор – Вагнер». Это провал.

– Алиса! Нельзя говорить «мой любимый композитор – Вагнер»! Это наивно, простонародно, все равно что сказать «мой любимый поэт – Пушкин». Ты должна уметь произнести умную фразу . …Знаешь что? Мы будем называть такую фразу «пароль», ведь это твой пароль для того, чтобы войти в приличное общество… Я диктую пароль, ты выучиваешь.

– И дело в шляпе?

– Да. …Так, ты можешь сказать: «Я, как Оскар Уайльд, Вагнера предпочитаю всем…» Или: «Вагнер лишает меня дара речи…» Небрежным тоном, как будто ты потрясена и утомлена. …Хотя от Вагнера можно устать.

Алиса записала «Вагнер лишает меня дара речи», Энен удовлетворенно кивнула, все происходящее доставляло ей большое удовольствие.

– У меня вопрос: а если меня вдруг занесло на оперу и я подсмотрела в программке, что эту оперу написал не Вагнер . Что мне сказать в антракте?

– Молодец, соображаешь, – похвалила Энен. – …Ну, если тебя занесло, к примеру, на Верди… Пиши пароль: «Я, конечно, люблю хоры Верди, но в целом Верди звучит для меня слишком сладко». На место Верди можно подставить Моцарта, Пуччини, Россини.

Алиса записала: «Верди, Моцарт, Пуччини, Россини и др. для меня слишком сладко».

– Прямо так и сказать: «Слишком сладко»? Как вообще музыка может быть сладкой?.. А если мы будем долго сидеть в буфете и обсуждать оперу, что мне сказать?

– И музыка, и живопись может быть сладкой и даже приторной… Что тебе сказать в буфете?.. В буфете скажешь: «Я предпочитаю раннее барокко, к примеру, Пёрселла. Но, конечно, я имею в виду «Дидону и Энея», а не его инструментальную музыку».

Алиса мечтательно улыбнулась:

– И все обалдеют! Надо же, Пёр-селл… Ну что, с оперой все?

– Почти. Как мы поступим с Чайковским?.. А давай так… Пиши: «Я не любитель русской оперы… Не уверена, что Чайковскому вообще нужно было трогать Пушкина».

– Как трогать Пушкина? – хихикнула Алиса.

– Алиса! Пушкин – это святое.

Алиса записала: «Пушкин – святое», радостно подрыгала незагипсованной ногой, отбивая ритм по дивану «Я зна-ток о-пе-ры…» и вспомнила:

– Ой, есть же еще балет… А можно без балета?

Энен призадумалась. С оперой она расправилась мгновенно, ей не терпелось приступить к живописи и литературе, а тут еще балет…

– Можно, – разрешила Энен. – Пиши: «Я не по этой части» или «Я не друг балета», звучит, по-моему, крайне глупо, но все с пониманием кивают… Вот что я думаю: может быть, нам сразу же разобраться с музыкой?..

Алиса скорчила гримаску – спасите-помогите, можно без музыки? Энен скорчила гримаску – мне жаль, но без музыки никак.

И в этот момент раздался крик. Кричали на лестничной площадке.

Крик продолжался минуту или две, Энен и Алиса испуганно смотрели на меня, Алиса шепотом сказала: «Там кого-то убивают», Энен шепотом сказала: «Сидим тихо, а то нас убьют, как свидетелей», Алиса сказала: «Нужно позвонить папе», Энен сказала: «Нужно вызвать милицию». Скотина сказал: «Я сбегаю посмотрю в глазок», Энен сказала: «Иди лучше ко мне», и он быстро шмыгнул к ней, взял ее за руку и зажмурился.

Мне и самому не меньше Скотины хотелось прижаться к Энен: там, на лестничной площадке, преступник, а она взрослая … Но она была не взрослая, а старая, так что пришлось мне идти в прихожую, по дороге вооружившись топором. Топор почему-то всегда стоял в коридоре, как будто хозяин дома каждый день выходит на Невский нарубить дров.

…Вернувшись, я сказал: «Там никого нет». Энен беспокойно спросила: «Точно никого нет?.. Но что это было?» и тут же по ассоциации пробормотала: «Я шел зимою вдоль болота в галошах, в шляпе и в очках. Вдруг по реке пронесся кто-то на металлических крючках. Я побежал скорее к речке, а он бегом пустился в лес. К ногам приделал две дощечки, присел, подпрыгнул и исчез. И долго я стоял у речки, и долго думал, сняв очки: “Какие странные дощечки и непонятные крючки!”» …Автор должен был бы удивиться целому , а он удивляется деталям. Здорово, супер!»

– Точно никого нет, ты уверен? – переспросила она. – Ну, тогда вернемся к музыке. …Алиса, запиши пока, на первое время: твои любимые композиторы – Шопен и Рахманинов, еще ты любишь «Неоконченную симфонию» Шуберта… Почему ты не любишь оконченную ? Потому. …Так, дальше – ты любишь джаз двадцатых. Пиши: Луи Армстронг, Джимми Мак Партланд, Бенни Гудман, Арт Ходес… Как ты поймешь, что играют джаз? Возьми да послушай, а то спутаешь с «Ромашки спрятались» – это будет провал… Кстати, запиши – это важно! – в отличие от музыкантов, писателей нельзя называть по имени. Не вздумай сказать «“Обрыв” Ивана Гончарова» или «я читаю Оноре де Бальзака».