Елена Колина - Воспитание чувств: бета версия

Папа считает, что я обязан рассказать Роману: история серьезная, отец Скотины должен ее знать. А если хулиган будет продолжать преследовать Скотину?! А если, не дай бог… ведь это было сексуальное домогательство! На месте Романа он перевел бы ребенка в другую школу.

Ну, и мне пришлось все рассказать Роману, чтобы он перевел Скотину в другую школу. В элитную школу. Пусть ходит в частную школу, как Алиса. Там к нему никто не будет приставать, там он не будет ругаться, как извозчик… Недавно (мы с ним как раз шили колпак для школьного спектакля, Скотина играет колдуна) сказал: «А я уже знаю, откуда берутся дети» и объяснил такими словами, что я даже покраснел.

А когда мы с ним купили тараканов?! Мы с ним пошли в Зоологический музей за тараканами, их там продают недорого в засушенном виде, офигенские тараканы! Скотина сказал: «А вот этот таракан – голубой лесбиян». Кто такой голубой лесбиян?! И почему именно этот таракан?.. Черт знает что у Скотины в голове, пусть лучше учится в элитной школе.

– Хрена ему, а не элитную школу, – сказал Роман.

Ему не жалко денег: Роман ничего не жалеет для Алисы и Скотины. Недавно принес Алисе мешок Гербалайфа, она отказалась есть Гербалайф, он заорал: «Ну и черт с тобой, живи уродом!», выбросил мешок за дверь и пнул его ногой с лестницы. А ведь Гербалайф очень дорогой. Внизу Гербалайф поймала Материя и забрала себе – ей не нужно худеть, но она его продаст.

Роман сказал:

– Я в пятом классе на уроке труда выточил из фанеры самострел, знаешь зачем? Чтобы не бояться шоблу со Щербака. Скотина будет учиться в моей школе на Графском, знаешь зачем? Он должен быть крепче. Должен уметь дать в… такому… должен научиться сам… а не чтобы его…

В общем, если перевести Романа на нормальный язык: Щербак – это Щербаков переулок, по соседству с Графским, Скотине нужно уметь взаимодействовать с разными людьми, уметь бороться за свою жизнь.

Роман считает: успешные люди вырастают в обычной школе, где есть разные люди, а не в элитной. То, что дети разделены на богатых и бедных, плохо для богатых: из них вырастут слабаки, которые просрут папашино богатство, и вообще… они не для жизни.

– Но все хотят, чтобы их дети учились в элитной школе…

– Все – дураки. …К тому же в элитных школах лучше учат.

– Разве плохо, что лучше учат?

– Ну да. Плохо. Школа вообще вредна, растит неудачников. В школе ведь как: за неверный ответ двойка, за ошибку двойка, человек потом будет бояться действовать, чтобы не сделать ошибку. Только у школьной задачи есть ответ «верно» или «неверно», а в жизни у любой задачи много решений. Ты лучше учись сам… Где?.. Ну, где, где… где хочешь. Сиди и размышляй в тишине.

– А почему тогда вы наняли для Алисы Энен, чтобы Алиса стала интеллигентным человеком? Почему Алиса учится в частной школе?

– Алиса?.. А зачем ей размышлять в тишине? Из нее все равно ничего не получится. Она толстая. В частной школе с ней просто не дружат, а в обычной ее сожрут… ха-ха, в переносном, конечно, смысле.

Все-таки Роман очень интересный человек. В его мировоззрении центральное место занимает идея, что все дураки. Но можно ли научиться думать, что все дураки? Мне кажется, это врожденное.

А самострел для шоблы – может быть, для него это как раз и было размышлять в тишине ?

Как все это рассказать?

У Романа и Жанны были гости. Знакомые Романа. Трое мужчин. Они сидели не с нами, а в одной из комнат. Пили и разговаривали. А мы, как всегда, по диванам, и Скотина с нами.

Скотина принес из Кучи все, что осталось от наших соседей. То есть нет, это звучит как будто он принес останки наших соседей. Скотина принес из Кучи много всего.

Справка, напечатана на машинке с прыгающими буквами: «…работает в Головном авиационном складе с января месяца 1942 года. Работая в должности авиационного механика и, несмотря на то, что материальная часть при формировании склада была получена не новой, он умело организовал профилактический и средний ремонт…»Это дядя Петя, он был шофером во время войны, это его справка! Баба Циля и баба Сима не говорили про блокаду, но они как-то так не говорили, что моя жизнь наполнена блокадой, как будто блокада во мне. А дядя Петя как раз любил рассказывать, как он был на фронте шофером, потом механиком, но война почему-то не во мне.

Я сказал Энен, что мой дед всю блокаду жил в этой квартире, сначала снимал Аничковых коней, потом устанавливал обратно. Она удивилась, почему я не сказал раньше. Но что бы тогда изменилось? Она сказала: «Просто это интересный факт».

Я согласен с Энен, что дяди Петина справка не хлам, а памятник истории. Но как передать памятник истории дяде Пете, если у меня нет его нового адреса?

Газета со статьей под заголовком «Выступление тов. Хрущева перед делегацией Мали», старые открытки про космос (спутник, Лайка). Это все-таки хлам.

Главное – старый проигрыватель и пластинки. Пластинки Апрелевского завода, из толстой черной пластмассы, в центре красный круг с надписью. На одной написано «Фокстрот. Исп. Л. Утесов», на другой «Рио-Рита. Исп. оркестр Госрадиокомитета». Одна пластинка была в конверте, Энен вытащила и сказала: «О-о, Вадим Козин, давайте поставим».

Мы слушали пластинку, там были слова: «Давай пожмем друг другу руки, и в дальний путь на долгие года!» Энен сказала: «Вы понимаете, о чем он поет? Его посадили, его отправляют в лагерь на долгие года». У меня по телу пошли мурашки.

А Алиса все прислушивалась к тому, что там происходит, за дверью. И, как обычно, когда Роман начинал пить, попросила меня принести ключи от машины. Я вышел в прихожую и взял ключи в кармане его куртки. Я уже привык лазать в его карманы за ключами. Лучше я залезу к нему в карман, чем он поедет на машине пьяный и разобьется.

Вышел Роман. Я зажал ключи в руке, он не заметил.

Он сказал:

– У тебя уже кто-нибудь был?

Я сначала не понял, а потом понял и сказал, что нет.

– Как странно, у меня в твоем возрасте… Нечего дуться, я просто хочу быть тебе как отец, ты мне нравишься.

Не знаю, как рассказать, просто расскажу, как было. В это время из спальни Романа вышел мужчина, один из его гостей. Я понял, что там, в спальне, Жанна. Я подумал, что ее надо защищать, и рванулся к спальне.

Роман сказал:

– Ты тоже хочешь? Если хочешь – пожалуйста.

Он предложил мне Жанну как проститутку!

Я постучал в спальню, закрыл глаза, приоткрыл дверь и сказал:

– Я тут, не бойся, я тут.

Она сказала:

– Это ты? Заходи.

Я понял, что ее не надо защищать. Роман предложил мне Жанну как проститутку. Но ведь она и есть проститутка. Я понял.

Я закрыл дверь и сказал Роману – нет, спасибо. Как будто он предложил мне бутерброд. А я не захотел, потому что не голоден. Все было как во сне. Как будто я во сне говорю себе: подумаешь, Жанна, подумаешь, первая любовь, подумаешь, проститутка.