Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело

А поскольку в конторе по позднему времени оставалась лишь она, то позволила себе коротко всплакнуть.

Длинно – не позволила, затаила слезы внутри.

На часах было 19.30, и она еще могла попробовать заглянуть к Галине Дмитриевне Стрешневой, женщине с откушенным Шеметовским доверителем ухом.

Мало, конечно, вероятности, что эта встреча закончиться чем-то путным, но и не попробовать нельзя: теорию сеятеля никто не отменял. Теория же предельно проста: лезь во все дырки, нагибайся за каждой мелочью, суйся в любую щель. Короче, рассыпай зерна, где придется, авось, какое-то прорастет.

После такого дня гулять пешком не хотелось вовсе. К тому же время поджимало. И так неизвестно, примет ли ее Стрешнева. А уж среди ночи – и подавно. Шеметова вызвала такси.

Вот и дом незадачливого прапорщика.

Ольга сверилась с записанным в мобильнике адресом, набрала код и вошла в чистенький подъезд.

Дом был не новый, но внутри ухоженный. Как положено, сказал бы в таком случае Петр Иванович.

А вот и нехорошая квартира, в которой людям откусывают уши.

Ольга постояла секунду перед дверью, дабы полностью удалить из сознания фривольные обороты, связанные со вчерашним прискорбным происшествием. Потом позвонила в звонок.

Не сразу, но дверь приоткрылась.

– Вы к кому? – спросила неприветливая дама. Непричесанные волосы ее спутались, глаза красные, заплаканные. Правая сторона головы закрыта марлевой повязкой.

Смеяться Ольге Шеметовой расхотелось полностью.

– К вам, Галина Дмитриевна.

– По какому вопросу?

– По вчерашней беде.

– Вы – его юрист? – догадалась та и попыталась закрыть дверь. Но почему-то не стала этого делать.

Может быть, из‑за прозвучавшего слова беда . А, может, что-то увидела в Ольгиных глазах. Наверное – сочувствие.

– Уговаривать будете, чтоб заявление забрала? – усмехнулась та.

– Вообще-то, за этим и пришла, – честно созналась адвокатесса.

– Не выйдет, – отрезала та. – Только тюрьма. И пусть операцию мне оплатит. Косметическую.

– В тюрьме на операцию не заработать, – вздохнула Шеметова. – К тому же ему летом еще одну операцию оплачивать.

– Только не говорите мне, что он жутко болен, – улыбнулась Галина, но какой-то кривоватой улыбкой.

– Он здоров, как бык, – вновь сбила ее со злых мыслей гостья. – У его приемного ребенка собаки изуродовали лицо. Еще до того, как пацан попал к Бойко. Летом предстоит пластика, вот он и собирает деньги.

– Приемный ребенок? – удивилась Стрешнева. – Это вы на жалость бьете? Да и с чего бы это он взял ребенка?

– Так получилось, – без особого желания начала печальную историю адвокатесса. В принципе, это играло ей на руку. Но рассказывать несчастной женщине о несчастном ребенке почему-то не хотелось.

– Ладно, проходите, поговорим, – сказала Галина, наконец-то пропустив гостью в злополучный коридор. Старинный телефон, с диском и обрезанным проводом, стоял на своем прежнем месте, на тумбочке. – Что у вас в пакете? Я ничего подписывать не буду.

– Там торт, – сказала Ольга. – «Прага». Полукилограммовая. Я с утра ничего не ела. Думала, если пустите, чаю попьем.

– Считайте, пустила, – сказала та. Злость сошла с ее лица, но других чувств так и не появилось. Безжизненное лицо было сейчас у Галины Дмитриевны Стрешневой.

Она убралась со стола в большой кухне, включила чайник, поставила чашки с расписными цветами и дощечку с ножом.

– Давайте вашу «Прагу», – сказала она. Ольга достала из пакета картонную коробку.

– Думали, небось, что придете, а там ведьма с оторванным ухом, так? – спросила Стрешнева, попутно доставая блюдца, ложки и лопаточку для торта.

– Да, примерно так, – сделала Шеметова признание, от которого, возможно, следовало бы воздержаться. Однако бури и взрыва не последовало. Точнее, были и буря, и взрыв. Но не как следствие Ольгиных слов, а как итоги Галининой жизни.

– Что этой сволочи я не дала? Ну что? – она говорила негромко, но это, конечно, был крик. – Тело? Имел, когда хотел. Его капризы? Пожалуйста! Ни одна шлюха так не старается, как я за бесплатно! Я что, о деньгах его мечтала? Я не меньше получаю. Я семьи хотела. Ребенка, пока не поздно. Счастья, – тут уже Галина Дмитриевна обильно перемежала слова со слезами. Причем слез было больше.

– А он что-то обещал? – осторожно спросила Ольга, сама себя укоряя за ненужные вопросы.

– Он полгода со мной, чуть не как с женой жил! – уже откровенно, навзрыд, расплакалась женщина. – И я как рада была! Я думала, мужа нашла. Я ж не проститутка! Так все удачно, и квартира вся нашей становилась, живи – не хочу! А он – влюблен, говорит!

– Правду он сказал, – опять, не желая того, вставила Шеметова. Ей, после услышанного, очень хотелось уменьшить обиду Галины. – Это ж как дубиной по голове. Никакие рассуждения не помогут.

К счастью, Галина не вспыхнула, и едва завязавшиеся отношения с гостьей не были сломаны.

– Любовь, любовь… – прошептала она, вытирая салфеткой набухшие глаза. – Какие ж бабы – дуры!

Произнесла Галина Дмитриевна Стрешнева эти простые слова и… случилось страшное.

Теперь навзрыд заплакала Шеметова.

– Десять лет… – несвязно летели среди слез обрывки слов. – Любовь! Красавец. Ни разу не изменила. Да и не смогла бы. Хоть и без штампа в паспорте. Сегодня юбилей. А он – с друзьями гуляет…

Слова были бессвязны, но Галина понимала их отлично. И ей даже казалось, что это она их и произносит. Потому что чувства-то были точно ее.

Потом они плакали обе.

Потом съели торт с чаем.

Потом выпили залежавшуюся у Галины бутылку красного грузинского вина.

Возможно, потом даже пели.

Вернулась Ольга поздно, взволнованный Олег ждал, не ложился.

Разговаривать с ним не хотелось.

Шеметова постелила себе отдельно, во второй комнате.

Перед глазами быстро промелькивали события сегодняшнего дня: заплаканная Нила, сгорбленный Петр Иванович, счастливый Мишка, уцепившийся за их руки. Потом вдруг возник образ Олега Всеволодовича Багрова.

«Что этой сволочи я не дала? Ну что?», – вспомнила она отчаянные всхлипы Галины.

Нет, мир явно несовершенен.

Впрочем, она уже успокаивалась. Ей и несовершенный мир тоже казался вполне забавным.

А уж так решить сложнейшее дело, как она сегодня со Стрешневой – быстро, удачно и обоюдосправедливо, – вряд ли какой другой адвокат сможет!

С этим и отошла ко сну.

Итак, процесс пошел.

Нет, не так.

И грянул суд!

Под процесс отвели одно из самых больших помещений в новом здании областного Суда – настолько велик был к нему интерес. Впрочем, даже без представителей СМИ и привлеченных публикациями любопытных, одних только Клюевых с родственниками и друзьями на первом заседании было человек пятнадцать.