Лариса Теплякова - Ключи к чужим жизням

Чем отличается один её день от другого? Сегодня – наваристый борщ и котлеты, а завтра – тонкая домашняя лапша на курином бульоне и блинчики с мясом. Порезаны тонны салатов, испечены горы пирожков, а внутри столько скопилось невысказанного, нерастраченного.

Что радовало её в последние годы? Если у Димочки прошел насморк или нет болей в животике, то она счастлива. Если Димочка очень натурально нарисовал пожарную машину, а она отнесла этот шедевр показать подругам, то их восторги возвышают её. Ещё Марьяну очень воодушевляли собственные гастрономические подвиги: продукты, добытые в очередях или приобретенные по случаю. Венгерские замороженные куры и утки в ярких пакетах. Болгарский консервированный горошек. Родная сырокопченая колбаса и молочные сосиски. И, даже страшно подумать, – розовая датская ветчина в баночке в виде красочного утюжка и испанские черные маслины. Марьяне случалось отхватить и такой дефицит.

Зачем-то усердно училась в Авиационном институте и даже получила красный диплом. Преподаватели хвалили, все близкие поздравляли, чего-то наперебой желали и дарили цветы. И к чему это её привело? Восемь женщин каждое буднее утро слетаются в одну и ту же комнату с зелеными стенами. Первые полчаса щебетанье и толкотня у зеркала, а потом восемь головок склоняются к чертежам и расчетам. Восемь волшебниц портят свои прекрасные глаза, вычерчивая сложные контуры карандашом и тушью на бумаге. Когда нанесен последний штрих и поставлена подпись, их чертежи и эскизы начинают свою самостоятельную жизнь независимо от авторов.

Умницами руководят солидные мужчины. Они бывают властными, вздорными, нетерпимыми. У них всегда что-то горит. Сроки, планы, заказы, премия. А теперь и заказов все меньше, премии нет вовсе, а зато нервозности все больше.

И так всегда по будням – техпроцессы, расчеты, чертежи, согласования. А по выходным и праздникам – обеды дома, обеды у свекрови. Самые яркие впечатления – откровения близких подруг и мамины пересказы прочитанного ею вместе с Сержиком. Даже любовь к Виктору поблекла, стушевалась, скукожилась. Она вроде бы есть, но компактно свернулась. Да и как может быть иначе в тех жилищных условиях, в которых они вынужденно существуют?

Мысли роились и больно жалили изнутри. Голова походила на гудящий улей. Нужно было действовать, чтоб избавиться от этого.

Когда Марьяна входила в дом, она уже была немножечко другая.

На кухне хозяйничала Жанна Ивановна. Рядом сидел Сергей Николаевич с книгой и карандашом. Марьяна невольно залюбовалась, как мать вполне ловко и энергично управляется вместо неё на кулинарном поприще.

– Доченька! – воскликнула Жанна Ивановна. – А мы то разволновались! Тебя нет и нет! Димочку из садика забрал Сержик. Представляешь?

Такой лапочка!

– Кто, Дима? – уточнила Марьяна.

– Сержик! – восторженно поправила её Жанна Ивановна.

– А-а… Спасибо, – слабо отозвалась Марьяна. – А где Витя?

– Я послала их с Димочкой в магазин за свежим хлебом, – сообщила Жанна Ивановна. – Сейчас уже должны явиться. А вас что, задержали? Устала деточка?

– Да, немного.

Опять хлопнула входная дверь.

– Мама! – закричал с порога вошедший сын. – Мы с папой купили хлеб, булки и даже торт! Я сам платил деньги! Я помогал нести продукты!

Марьяна снисходительно улыбнулась:

– Оказывается, вы у меня все умеете.

– Да, мы с папой будем тебе вместе помогать! – пообещал сын.

– Предлагаю выдвинуть стол, чтоб всем разместиться по такому случаю, – сказал Сергей Николаевич. – Витя, помоги.

– А у меня есть бутылочка сухого вина, – торжественно заявила Жанна Ивановна. – Болгарская «Монастырская изба».

Ужин получился неожиданно праздничным, шумным и долгим. Такого давно не случалось. Все оживленно общались, толкались локтями, передавали тарелки, роняли вилки.

– Вилка упала! К нежданным гостям! – шутил Сержик.

– А у меня салфетка улетела! – включился в игру Димочка. – А у папы большие крошки падают.

– Деточка, ты не забыла, нам в среду вечерком надо навестить тетушку Майю, – напомнила Марьяне Жанна Ивановна.

Марьяна и правда запамятовала о безнадежно больной диабетом тетке, старшей сестре матери. Она ужасно располнела, едва перемещалась по дому и очень редко выходила на улицу. Её поочередно навещала вся родня. Напоминание о Майе Ивановне вдруг навело Марьяну на некоторые соображения, которые она пока не хотела никому высказывать.

– Конечно, мама, конечно, – сказала она матери. – В среду обязательно пойдем к нашей толстушке Майке.

Посуду вызвался помыть Виктор, а вытирать её напросился Дима. Они остались на кухне, а Марьяна направилась в комнату матери. Она присела на краешек кровати и обратилась к Сергею Николаевичу:

– Сережа, ты ведь, кажется, руководишь отделом?

– Да, а что? – удивленно спросил Сержик.

– И большой у тебя коллектив?

– Почти тридцать человек.

– Такие все славные! – воодушевленно защебетала Жанна Ивановна.

– Ваша организация ведь довольно большая? – въедливо уточняла Марьяна.

– Ну, сравнительно невелика, но финансирование наших проектов и изысканий пока на должном уровне, – с достоинством ответил Сергей Николаевич.

– И очень удобно – ваша контора рядом с домом, – подметила Марьяна.

– Ты это к чему? – насторожилась мать.

– Я могла бы работать там. Подыщи мне, Сережа, хорошее место. Я бы хотела иметь неполный рабочий день. Это будет удобно для нас всех.

– Что это ты надумала, деточка? – встрепенулась мать.

– Я хочу сменить работу. И уверена, что Сережа в состоянии мне помочь.

Слова Марьяны прозвучали тихо, но твердо.

– Я постараюсь, – также тихо пообещал Сергей Николаевич.

– Вот-вот, постарайся, – чеканно произнесла Марьяна и вышла.

В квартирке воцарился вечерний покой. Жанна Ивановна с мужем углубились в чтение, лежа в постели. Виктор занялся с сыном. Марьяна пошла в душ.

Освежившись и обсыхая, Марьяна долго рассматривала себя в большое зеркало в ванной комнате. В туманящемся стекле отражалось её нежное сливочное тело. Марьяна протерла зеркало полотенцем, и в нем четко проступили волнующие, головокружительные очертания её фигуры. Мелкие, светлые, игривые пружинки влажных волос придавали всему облику мягкость. Они у неё подобны на голове и внизу, где образуют тайный, трепетный треугольник. Его всегда жалко подбривать. Эта легкая поросль – словно продолжение божья замысла молодой красивой женщины. Ботичеллиевская Венера, рожденная из морской раковины, только даже более чувственная. И что, это все великолепие должно медленно увядать в тесноте двухкомнатной квартирки? Нет, эти бедра должны соблазнять. Марьяна должна покорять и восходить выше.