Евгений Сивков - Как опоздать на собственную смерть

– Постой, не уходи пока! – сказал я уже собиравшемуся закрыть дверь отцу, а затем ответил: – Да, слушаю, Леля!

– Стас, включи телевизор, началось!

Я последовал указанию. Отец подошел ко мне сзади и тоже уткнулся в экран. На всех каналах говорили о «Снегурочке» и о заброшенной яхте, к которой никто не мог приблизиться. Моя фотография то и дело мелькала на разных каналах. Меня называли загадочным инвестором. Твердили, что одной установки на всех не хватит. Показывали фотографию трехлетней давности и ту, что была сделана неделю назад. На ней я выглядел тридцатилетним. Точь-в-точь как мой отец.

«Профессор Москалев в одном из интервью заявил, что эта установка существует в единственном экземпляре и что только невероятная комбинация научных разработок позволила достичь такого эффекта. Он предупредил, что повторение невозможно…» – звучало из уст комментатора типичное телевизионное сообщение.

– Мир сошел с ума, – сказал отец, – а я поехал к маме.

– Отец! Тебе с моей внешностью теперь опасно показываться на улице, – спохватился я, оторвавшись от телевизора.

– Так! Во-первых, это не твоя внешность, а моя. А твоя внешность делалась мной и твоей мамой! Во-вторых, я буду в очках. Вряд ли меня кто-то будет рассматривать. И в-третьих, с родителями не спорят!

Отец улыбнулся и обнял меня. Он вновь пошел к выходу, по дороге пытаясь кому-то позвонить, но ему, видимо, не отвечали! Махнув рукой, отец скрылся за дверьми.

Сделав несколько глотков уже остывшего чая, я набрал мамин номер.

– Мама, привет, как дела?

– Все хорошо, сын! Вот с тетей Зиной сидим, чай пьем, телевизор смотрим. Тебя на всех каналах показывают. Ради бога будь осторожен! – голос мамы звучал обеспокоенно, но я все же решил не распространяться на эту тему и сразу перешел к причине своего звонка.

– Тут такое дело, мама! Знаешь… Отец нашелся!

Мама замолчала. В трубке слышалось лишь учащенное дыхание.

– Он едет к тебе! Не хотел, чтобы для тебя это стало неожиданностью. В общем, он нашелся, жив и едет к тебе. Наверное, часа через два доберется! Тете Зине – привет!

Мама продолжала молчать.

– Ладно, мама! Я все сказал! Целую! Пока!

«Взрослые люди. Сами разберутся как-нибудь!» – подумал я про себя и продолжил смотреть новости. Через несколько минут телефон вновь «ожил». На этот раз звонил Москалев.

– Стас, слушай! Нам тут федеральную охрану вменили! Представляешь? – он был необычайно взволнован.

– Нашим же легче, – ответил я. – Скажи, чтобы теперь только периметр охраняли! Остальное не наша забота!

– Ты думаешь, они меня послушают? – неуверенно ответил Москалев.

Я улыбнулся, представив сейчас Москалева в своем кресле в промокшей от пота рубашке и с раскрасневшимся лицом.

– Теперь вас будут слушать все!

– Ты видел яхту по телевизору? – уже успокоившись, продолжал Москалев.

– Да видел. Подожди!

Я бросил взгляд на экран и прибавил звук. Там показывали корреспондента, который отчитывался миллионам телезрителей о новых подробностях:

«Нашему корреспонденту удалось узнать, что эта яхта принадлежит одному из богатейших людей Америки. Также мы выяснили, что этот человек организовал тур в страну бессмертных. Эта миссия была секретной. Входной билет стоил до девяноста миллионов долларов. Данная информация пока проверяется полицией…»

– Ладно! Это не телефонный разговор! Поговорим при встрече! – я задумался над увиденным и уже хотел закончить разговор, как услышал на том конце провода голос Москалева.

– Стас! Мир уже никогда не будет таким, как раньше! Мы всё изменили, понимаешь?

Я продолжал молчать.

– До встречи, отцу привет!

Последние слова я уже не слушал. Я положил телефон, выключил телевизор и уставился в пустой черный экран.

«Мир уже никогда не будет таким! МЫ ВСЁ ИЗМЕНИЛИ!» – прошептал я и закрыл глаза.

Тетя Зина встретила Николая на пороге и проводила в комнату, где они с сестренкой проводили время за чаем и разговорами.

– Ну и фрукт, Марина, ты только посмотри, он выглядит, как тридцатилетний! Вот уж точно мужиков ничто не берет.

– Зина, ты же хотела уходить? – совершенно спокойно сказала Марина. – Вот и иди!

– Ладно, ладно, не гони, пошла я, пошла! Хотя могла бы и попросить остаться, мне тоже ведь интересно, где этот кобель тридцать лет шастал и алименты не платил! – недовольно выговорила тетя Зина.

Марина с укором посмотрела на родственницу.

– Иду, иду!

Кряхтя и жалуясь на суставы, тетя Зина удалилась.

– Николай, мне ничего говорить не нужно! Я рада, что ты живой и у тебя все хорошо. Значит, у вас со Стасом все получилось?

– Видимо, да, хотя что ты имеешь в виду?

Марина провела рукой по молодой щеке своего бывшего мужа.

– Фантастика!

Николай засмеялся.

– Щекотно же!

– Тебе, наверное, все говорят, что ты очень похож на своего сына.

– Говорят, но я им отвечаю, что вообще-то это он на меня похож, а не я на него!

Они рассмеялись вместе.

Кто-то из великих философов говорил, что показатель хороших отношений между людьми – это смех. Если люди смеются вместе, то все у них будет хорошо. Это был как раз тот самый случай. Они без остановки говорили обо всем, радовались как дети, плакали и смеялись. Николай вскакивал, махал руками, оживленно рассказывал о своих приключениях, о встрече с сыном и о его таинственной подружке Леле. Любой, кто увидел бы их сейчас, не усомнился бы в том, что они счастливы и благодарны судьбе за то, что она вернула им потерянные минуты общения. И, уверяю, никого бы не смутило, тридцатилетний мужчина обнимал шестидесятипятилетнюю бабушку. Их глаза светились так, что возраст отступал перед великой силой взаимной любви. Для них все вокруг было не важно, их души встретились, а души не меняются с годами. Она взахлеб рассказывала ему о своих подружках и даже, смущаясь, о друзьях. Он – о том, как на том свете сделал несколько тысяч ее копий, так ему ее не хватало.

Он бегал по комнате и с энтузиазмом мальчишки говорил о всеобщем счастье, о том, что не будет болезней, о сбывшихся мечтах человечества и о бессмертии. Это правда! Скоро они изменят весь мир!

Она попросила принести стакан воды.

Он ушел на кухню, не прекращая разговаривать с ней: «А помнишь, как мы ездили за новогодними подарками, как наряжали елку с маленьким Стасиком?» Николай не услышал ответа. Вернувшись в комнату, он увидел, что Марина сидит на диване, руки ее безвольно опустились, голова склонилась на бок, на лице сияла улыбка счастья. Она не дышала…

– Стас!

Я не узнал голос собственного отца.

– Стас, она умерла!

Я вскочил с кресла.

– Сделай же что-нибудь!

Тут я понял, что отец говорит о матери и что речь идет о ее смерти.