Евгений Сивков - Чувства

Жизнь Гоги складывалась ярко и насыщенно. Конечно, родители часто роптали, что с такой энергией и тягой к опасности дожить до внуков им, видимо, не получится. Но сын их не слушал и лишь отмахивался, говоря: «Не помер тогда, не помру и сейчас. Я ведь неуязвимый».

Но, как говорится, дразнить удачу – дело дурное. Родители оказались правы. Единственный сын не смог подарить им радость воспитания внуков: когда обиженная удача покинула его, это разбило ему не только сердце, но и тело.

На съёмках одного остросюжетного боевика Гоге предстояло вести машину по горной дороге и выпрыгнуть из неё перед самым падением. Всё было проверено, тысячу раз испробовано и просчитано. Канат, удерживающий машину на дороге, был закреплён надёжно. Не доехав до пропасти пару метров, машина при помощи каната-жгута должна была плавно остановиться. Отдельным кадром собирались снять, как машина падает вниз и взрывается. Перед выполнением этого трюка Гогу посетило странное чувство. Не предвкушение новой порции удовольствия, а страх. Жгучий физический страх. Гога кое-как смог отогнать незнакомое ему, а потому тревожащее все его существо чувство и выполнить этот трюк с присущим ему профессионализмом. Дубль за дублем Гога повторял трюк: разгон, скорость, распахнутая дверь, прыжок, машина, повисающая на канате. И каждый раз чувство страха всё больше сковывало движения Гоги. Перед последним дублем, на котором настоял оператор, пожелавший снять всё с другой точки, Гога едва заметно дрожал. На лбу выступил пот, ладони увлажнились и противно прилипали к перчаткам. Это заметили его партнёры, но Гога отмахнулся от них. Как и десять раз до этого, Гога разогнал машину и… В этот самый момент удача ушла от него. Как взбалмошная женщина, беспричинно хлопнув дверью. Гога мог поклясться, что физически ощущал, как она вылетела в окно, печально улыбнулась и словно пожала плечами, мол, извини друг, так получилось. А вслед за этим ничего не получилось у Гоги. Дверь заклинило. Гога мчался к пропасти, а дверь предательски не хотела открываться. За машиной бежали ассистенты. Режиссёр кричал в рупор, ругаясь на сорванный трюк, а Гога пытался открыть дверь. Он уже всё понял, не осознал, а лишь понял. Осознание пришло несколькими секундами позже, вместе с противным, страшным, глухим звуком оборвавшегося каната. Машина со всей скорости вылетела за ограждения и полетела вниз в тридцатиметровую пропасть. Гога ощущал этот полёт как самое длинное приключение в его жизни. Никогда до этого Гога не испытывал таких чувств. Казалось, что смесь жуткого страха и переполнившего всю его суть адреналина взрывает тело изнутри. Словно в замедленной съёмке Гога приближался к земле. А затем удар и темнота. Кто знает, может, удача передумала, поняла свою ошибку или вернулась за чем-то, что забыла в жизни Гоги, но факт остаётся фактом – удача пришла вовремя. Гога удивительным и невероятным образом остался жив. Правда, собирали его по частям, а то немногое, что собрали, так и не смогли заставить работать. Гога выжил, а вот его тело нет. Скрюченный, почерневший, постаревший, на инвалидном кресле, с откинутой назад головой, с потухшими глазами. Таким его забирали с больницы, спустя несколько месяцев родители.

Видимо, удача всё-таки передумала. Она не спасла Гогу от падения, но, будто признав свою ошибку, заставила Гогу снова поверить в жизнь, загореться новыми стремлениями. Он должен жить дальше. Гога понял это очень ясно. И он стал бороться. Тело это не спасло, а вот душу вылечило. Глаза вновь сияли, мозг требовал работы. Врачи устраивали консилиумы и удивлялись тому, чего смог добиться этот полутруп за какие-то пару лет. Он вернул себе способность говорить! Не совсем связно, но достаточно понятно. Его разум и интеллект не пострадали. Более того, у Гоги открылся писательский дар. Гога стал сочинять сценарии, рассказы. С его слов их записывала сиделка Варя, специально нанятая родителями. Родители вскоре после трагедии умерли. Сначала не выдержало сердце у матери, а через год от инсульта умер отец. Гога остался богатым, но одиноким человеком, которого мог обидеть каждый. Но, к счастью для него, Варя оказалась самым верным человеком на свете. Варя испытывала к Гоге симпатию. Он нравился ей даже в таком виде. И Гога это вскоре понял. И решил не отталкивать от себя то хорошее, что даровали ему капризная судьба вместе с такой же каверзной удачей. Вместе они писали сценарии, публиковали статьи и рассказы и в конце концов стали знаменитыми в этой области. Варя помогала своему подопечному во всём, она посоветовала создать свою онлайн-школу сценарного мастерства, которая очень скоро стала успешной и популярной. Никто не знал про увечья Гоги. Варя записывала видеообращения от своего имени, а переписку они вели оба. Гога быстро открыл в себе талант преподавателя. Его ценили и стремились попасть на его курсы.

Гена всегда знал, что естественные науки не для него. Он не понимал эти предметы. Не потому, что был глупым, скорее даже наоборот. Его острый ум противился этому, пытаясь направить весь свой талант в другую сферу – историю. А вся эта ерунда с точными цифрами, немыслимыми формулами, непонятными ни сердцу, ни уму явлениями только отвлекала его от намеченной цели. Он, конечно, мог решить несколько несложных задач по физике или сделать лабораторную работу по химии – это ещё куда ни шло. Но только не поступать на географический факультет – ему бы никогда не пришла в голову такая абсурдная мысль. Но реальность оказалось куда более прозаической, чем мечты юного историка. Он поступил именно на географический. И самое главное – сделал это сам, без давления извне. Отец и мать были обескуражены поступком сына. Их старшая дочь заканчивала филологический, сами они работали лингвистами, и тяга сына к истории нисколько не смущала трёх интеллигентных людей. Они гордились его выбором и ждали дома новоиспечённого абитуриента исторического факультета МГУ. Но в дверь постучался абитуриент географического факультета. Папа выпил в тот день чуть больше своей ежедневно позволенной нормы – две рюмки, до и после ужина. Вместе с растерянной матерью Гены они осушили полбутылки дорогого армянского коньяка и только после этого смогли принять сложившуюся ситуацию. Географ так географ. И в такой науке, как география, нужны учёные и умные мужи. А то, что он станет именно таким, никто в этой семье не сомневался. Папа, конечно, поинтересовался, почему и как так получилось. Но Гена тогда не смог удовлетворить любопытство отца. Он загадочно улыбался и вообще выглядел немного безумно.

Уже у себя в комнате, под легкой простынёй, глядя на ночное звёздное небо, Гена вспоминал события, которые заставили его круто изменить будущую жизнь. На самом деле всё просто, как обычно и бывает в этой жизни, – он влюбился. Влюбился сразу, мгновенно, сражённый наповал огненно-рыжей шевелюрой, голубыми, на пол-лица глазами, дерзкими веснушками и озорным смехом. До фигуры его воспалённый мозг не добрался. Поэтому в неё он пока не влюбился, но даже сейчас не сомневался, что и физические параметры рыжей озорницы будут на высшем уровне. В любом случае любим мы скорее вопреки, нежели из-за. Именно поэтому Гена не думал о теле, а мечтал о душе новой знакомой, строя планы о жизни рядом, душа в душу. Гена вспоминал то мгновение, когда увидел её. Он уже практически отдал свои документы на исторический факультет. Документы принимала большая и очень серьёзная женщина в очках, которая чуть ли не силой пыталась вырвать их из его рук. В этот момент к соседнему столику, за которым сидели улыбающиеся представители географического факультета, подошла рыжеволосая красавица. Она отдала документы, улыбнулась Гене. А он застыл, не выпуская из рук папку, которую упрямая толстая женщина всё ещё пыталась вызволить из цепких пальцев.