Гали Манаб - Всего лишь женщина

Тем временем мои дети, лишенные материнского участия и внимания, как-то карабкались по жизни. На дочери это негативно не отразилось, поскольку она более организованна, деятельна, самостоятельна и с раннего детства полагается в основном на свои силы. Она, наоборот, еще сильнее закалилась в этом плане, даже в какой-то мере опекала младшего брата.

А вот с сыном сложилась совсем другая ситуация. Здесь было намного труднее. Два года жизни моего сына у меня выпали из поля зрения. Это шестой и седьмой классы. Только когда у нас в восьмом классе начались проблемы в школе, мне удалось оценить всю проблему в целом. Она носила психологический характер. У сына появилось стойкое нежелание ходить в школу. Не сопротивление учебе, а именно нежелание ходить в школу. И оно даже не скрывалось, а, наоборот, демонстрировалось всячески. Только я трактовала проблему по-своему: как нежелание учиться. И сильно ошибалась. Потому что не знала своего сына, не чувствовала в тот момент. Я, к своему огромному стыду, не узнавала его. Даже не заметила, как он подрос, возмужал и рассуждал совсем как взрослый. А я осталась еще там, в его детстве, когда Денис был милым, пухленьким, наивным маленьким мальчиком. И очень плохо воспринимала его уже почти выросшего, рассудительного. Мне было и стыдно, и тяжело. Очевидно, что мы отдалились друг от друга. Я его почти теряла. Нас связывала лишь тонкая нить воспоминаний, когда между нами царила полная идиллия, когда он не представлял жизни без мамы, а я не могла им надышаться. Теперь его поведение мне напоминало загнанного в угол зверя. Денис не был таким общительным, как раньше. Он старался меньше говорить, дома почти не общался ни с кем. И всегда меня не покидало чувство, что он боится разоблачения, боится и ждет какого-то скандала. Сначала у меня появились очень нехорошие подозрения, не увлекается ли он наркотиками. Но тщательней понаблюдав за его поведением и постоянно вовлекая его в беседу, которая поначалу шла очень принужденно, тяжело, я все-таки убедилась, что Денис с наркотиками не связан, и немного успокоилась. Теперь осталось выяснить истинную причину его тревожного состояния. Но для этого требовалось уделить сыну много времени, внимания, чаще с ним общаться, узнать, чем он теперь у меня дышит, чем живет, какие у него интересы на сегодняшний день.

На меня снизошло озарение, будто я проснулась от летаргического сна. Мне жизненно необходимо было вернуть сына. А сыну вернуть мать, помочь ему, его спасти.

Я добилась месяца отпуска вдобавок к очередному, взяла своих двоих маленьких-взрослых детей и поехала в деревню к матери. Я посвятила себя, свой отпуск, исправлению своих же материнских ошибок. Целых два месяца мы с детьми жили бок о бок в одном доме, даже в одной комнате. У мамы большой семикомнатный дом, но я специально поселилась в гостиной – большой и светлой, где лишь вдоль стен стояли три дивана. А у четвертой стены – стол и несколько стульев. На этом интерьер гостиной завершался. Никакого намека на цивилизацию. Ни тебе телевизора, ни компьютера, ни-ни. То, что доктор прописал для психотерапии. Во всем доме был лишь один старенький телевизор, совковский «Рубин», с ужасной видимостью и капризным звуком, который надо было уметь регулировать, чтобы что-то внятно услышать. И телевизор этот стоял в комнате у мамы, которая спать ложилась рано, а вставала с петухами. Так что при всем желании невозможно было посмотреть его. По всей деревне не было ни одного компьютерного клуба, как выяснил мой огорченный сын в первый же день нашего приезда. В деревне не было также ни кинотеатров, ни бильярдных, ни боулингов, в общем, ничего, чем бы мог себя занять молодой, очень молодой человек. Просто идеальная обстановка для общения, для живого общения.

Что же оставалось делать моему сыну? Единственное занятие – читать. Вот тут я оторвалась по полной программе. Дочь у меня очень любит читать. Для нее день без книги – считай день пропащий. И читает она все подряд, у нее нет пока каких-то особых предпочтений. Я, естественно, ей составляю компанию. А вот Денису было поначалу плохо. Он слонялся по дому, по двору, по огороду без дела. С мамой в доме жила семья моего младшего брата с двумя маленькими детьми. Целыми днями молодая чета пропадала на работе, а дети оставались с бабушкой. После двух дней бесцельного шатания мой сын соизволил высказаться:

– С ума можно сойти! Дай хоть почитать чего-нибудь.

Для начала я ему подсунула карманную книжку, боевик про отечественного «Рембо», которого называли слепым за то, что он видел даже в темноте. Вот логика в современной литературе! Мой ребенок, который несколько лет не держал в руке книгу, кроме школьных учебников, сначала неохотно, но потом все заинтересованнее стал читать. После боевиков пошли в ход и другие книги, какие только нашлись у старой женщины. Затем мы перешли в библиотеку моей старшей сестры, учительницы. Здесь, конечно, литература была серьезная, от современных писателей до классиков, как зарубежных, так и отечественных. А помимо чтения мы вечерами ходили по гостям, по родственникам. В свободные от гостей вечера мы с Денисом играли в карты: в «дурака», «тысячу», «венгерку», «буру» и прочие безобидные игры. Дочь нам не составляла компанию, она относится к людям, не понимающим картежной игры. Для нее интереснее порешать какую-нибудь креативную головоломку или, на худой конец, разгадать кроссворд. Душа не картежная. Зато мы с Денисом находили особое удовольствие в игре, и нас это сближало. Несмот ря на возраст, он у меня был достойным соперником. А в случаях, когда для победы требовалось не только умение хорошо играть, но и некоторое везение, ему круто везло. Особенно, когда играли в «бридж». Ему тузы и джокеры так и шли. Я вспоминала себя молодую, когда мы в молодежном общежитии собирались и играли в карты, то мне тоже точно так же везло на тузы и джокеры. И мои соперники по игре говорили, что мне туза нельзя подкладывать, обязательно выиграю. И когда мои соперники в утешение себе объявляли, что якобы не везет в картах, то повезет в любви, Татьяна (Сократ моей жизни, моя подруга, теперь мой личный астролог), любила добавлять: «Не везет в картах, в любовь и не суйся».

Играми в карты мы так увлекались, что порой засиживались допоздна. А по утрам часто приходилось вставать рано, потому что надо было помочь по хозяйству старенькой маме: сходить на рынок за свежим натуральным утренним молоком и молочными продуктами, которые привозили колхозники. А заодно прикупить и прочие продукты, вплоть до мяса, не говоря уж о южных фруктах, которые стоили по сравнению со столичными ценами копейки и которыми мы объедались. На все эти хозяйственные похождения я в помощники брала сына. Он мне помогал не только физически, в качестве грузчика или носильщика, но я также поручала ему сделать часть покупок самостоятельно. Этим самым я преследовала множество целей. Во-первых, чтобы ненавязчиво дать Денису почувствовать себя взрослым человеком, который несет ответственность за какую-то деятельность. Во-вторых, дать понять, что я ему доверяю. В-третьих, тем самым я находила лишний повод общения с ребенком. После наших похождений по рынкам мы сообща подсчитывали наши расходы, сверяли сегодняшние цены с ценами предыдущих дней, высчитывали, где мы выгадали, а на чем потеряли. Весь этот процесс его так занимал, он чувствовал себя хозяйственником, крутым экономистом, а где-то и предпринимателем. Это его воодушевляло и способствовало раскрытию моего почти замкнувшегося в себе сыночка. Он стал более жизнерадостным, улыбался и смеялся чаще. Денис стал разговорчивее, охотно рассказывал всякие истории из своей жизни, из жизни друзей, одноклассников. Мы с ним теперь могли обсудить те книжки, которые он читал. У нас появилось много общих тем. Тревожность в его поведении отступала, Денис становился увереннее. Я у него ни о чем не спрашивала, не задавала никаких вопросов, боясь, что, возможно, он опять замкнется в себя. Я ждала того момента, когда сын созреет для откровенного разговора. А, может, этого разговора никогда и не состоится, думалось мне иногда, может, все так обойдется. Но разговор состоялся. Причем совершенно неожиданно для меня. Разговор Денис начал сам, легко и просто.