Кира Александрова - Отдавая – делай это легко

Два года они прожили словно во сне, расправляя крылья после пребывания в детском доме. Денис учился на заочном отделении и работал на стройке. Зарплаты и пособия хватало на еду, одежду для сестренки и походы в кино или зоопарк по выходным. Девочка оправилась и повеселела, стала спокойно спать по ночам. Но в какой-то момент она заметила, что брат изменился. Денис стал угрюмым, много спал и очень похудел. Однажды, когда она вернулась из школы, то увидела его лежащим на полу в коридоре, прямо у входной двери. Полина сильно испугалась, выскочила в подъезд и стала кричать и стучать во все двери подряд. Соседка из квартиры напротив вызвала скорую, Дениса увезли, Полину тоже взяли в больницу, поскольку не с кем было оставить. Соседка после приезда врачей закрылась и больше никому в этот день дверь не открывала.

В больнице девочке сказали, что у брата какое-то серьезное заболевание и ему придется надолго остаться там. Врачи вызвали детского психолога, и Полину опять отвезли в приют, пока временно, до полного выяснения ситуации со здоровьем старшего брата и опекуна.

Ситуация ухудшалась с каждым днем. У Дениса совсем не осталось сил бороться с недугом. У него не осталось сил даже дышать. В те редкие минуты, когда Полине разрешали побыть с ним рядом, он смотрел на нее провалившимися, полными боли и слез глазами, а тонкие желтые губы шептали еле различимое «прости». Девочка сидела рядом и целовала его руку, она просила не бросать ее, не оставлять одну, потому что она не хочет возвращаться в детский дом, ведь все будут смеяться и издеваться над ней, и некому будет ее защитить. Денис это понимал, оттого и повторял одно-единственное слово, потому что больше ничего сделать для нее не мог.

Большую часть времени Полина проводила в больнице. Она стояла и смотрела на брата сквозь стеклянную стену бокса, заглядывала в глаза врача, который следил за состоянием Дениса, пытаясь уловить проблески надежды, но доктор все чаще избегал с ней встреч и все сильнее втягивал шею, что-то рассматривая у себя под ногами.

– Мамочка, пожалуйста, не забирайте Дениса, я знаю, что вам там, на небе, скучно без нас, но вы же с папой вдвоем, а если вы еще и Дениса к себе заберете, с кем же я останусь?

Маленькие прозрачные капельки ползли по стеклу вниз и высыхали по пути прежде, чем могли дотянуться до пола. Уже вечер, должно быть, около шести. Скоро придет седая женщина в очках, ее обязали присматривать за Полиной в течение дня. Но женщина на второй неделе сдалась, она приводила девочку утром, а вечером забирала и отводила обратно в приют. Она жалела Полину, но у нее были и другие заботы. К девочке здесь все привыкли, и медсестры часто подкармливали ее, угощая чем-нибудь вкусненьким, но никто не говорил ничего утешительного, это выглядело как-то неуместно.

Сегодня к Денису так и не пустили. С утра открылось носовое кровотечение, которое долго не могли остановить, так что парня накачали всякими препаратами, и он спал. А Полина простояла весь день, разговаривая с братом через стекло. Один раз только отлучилась, чтобы сбегать в туалет. Около лифта она столкнулась с красивой молодой девушкой, теребившей в руках какие-то бумажки. Девушка старалась сдерживать слезы, но у нее не очень-то и получалось. Пока лифт добирался до нужного этажа, она немного успокоилась и достала из сумки «Твикс». Открыв упаковку, протянула одну сладкую палочку Полине.

– Хочешь?

Полина кивнула. Они жевали «Твикс» и смотрели друг на друга, так ничего больше и не сказав. Что говорить, если и так все понятно.

Сердце у Полины защемило рано утром, когда в приюте все еще спали. Она села на кровати в полудреме, держась рукой за бок. Через несколько секунд встала, оделась и вышла на улицу. Полина знала дорогу до больницы, и добираться пришлось пешком. Она шла часа полтора по пустым темным улицам, и ей совершенно не было страшно, немного холодно, но не страшно.

Она долго стучала в закрытую дверь больничного корпуса, пока сонный вахтер вразвалочку доковылял из служебной комнаты и еще несколько минут ковырял ключом в старом замке. Старик не поздоровался и не сказал ни слова, но запустил девочку в больницу. Он привык к чужому горю и редко кому-либо возражал.

Полина поднялась на третий этаж. Она не слышала собственных шагов и зажмурилась, подходя к боксу Дениса. А когда открыла глаза, то увидела, что кровать пуста. Девочка вскрикнула и побежала по коридору, заглядывая во все палаты на этаже.

– Денис! Денис!

Больные просыпались, с недоумением глядя на перепуганного ребенка, мечущегося по отделению. Наконец спускавшаяся по лестнице медсестра остановила ее, обняла за острые плечики.

– Он в реанимации, Полина, мне очень…

Девочка не дослушала и рванула вниз. Она знала, что операционная и реанимация находились этажом ниже. Месяц назад один хирург разговаривал с ней о том, что, возможно, Дениса прооперируют, и тогда она, Полина, сможет помочь брату и поделиться с ним какими-то клетками, какими точно не запомнила. И эти клеточки заставят организм Дениса заново работать и производить свои такие же хорошие клеточки, и, возможно, он даже поправится. Полина почти каждый день спрашивала, когда врачи возьмут у нее эти волшебные клетки. Пусть берут, сколько нужно! Лишь бы брат наконец-то выздоровел.

И сейчас она подумала, что, наверное, время пришло и Дениса увезли на операцию, поэтому ей тоже надо поторопиться. Операционная была закрыта. Полина постаралась заглянуть в щелочку через жалюзи. Там царила какая-то суета. Один доктор ковырялся в животе человека, лежащего на столе, периодически вытаскивая из него куски красной ваты, другой стоял с какими-то штуками в руках, похожими на утюги. Он прикладывал их к груди больного, все отходили, и этот, который лежал, подпрыгивал на столе, затем опять все что-то делали очень быстро, передавая друг другу инструменты, миски, тампоны. А в углу стоял Денис. Он выглядел совсем как раньше, до болезни. Не худой, с кудрявыми волосами и веселый такой, но почему-то прозрачный. Он стоял и махал Полине рукой, посылал ей воздушные поцелуи. А все, кто там находились, совсем его не замечали. Как так? Разве можно посторонним торчать в операционной? Вдруг, отбросив утюги, тот доктор, весь перепачканный кровью, стал нажимать на грудь лежащего, но другой его остановил, и все остановились, и тогда кто-то, Полина не увидела кто, громко так сказал:

– Время смерти – шесть часов двадцать две минуты…

По экрану монитора ползла белая полосочка и противно пищала. Доктор снял перчатки и халат, запнулся обо что-то, сказав пару нехороших слов, и вышел.

– Полина? – доктор остановился возле нее. – Мы не смогли, прости, девочка, ничего не вышло.