Кира Александрова - Отдавая – делай это легко

– Ты не плачь, я тоже однажды потерялась, а потом мой папа меня нашел! А у тебя есть папа?

– Папа, папочка. Да, конечно, конечно есть. Где же ты, папа? Папочка, где ты? Где?

– Я здесь, родная, сейчас я тебе помогу, вот так, давай, опирайся на меня, вставай, я отвезу тебя домой.

– Домой, – шептала Бьянка. – Хочу домой, папа, я хочу домой, к маме.

Слезы хлынули как по команде, словно кто-то открыл невидимые затворки, катились градом, бесконечным потоком, смывая все, что попадалось на пути. Опираясь на руку отца, Бьянка побрела за ним. Краем глаза видела, как молодой мужчина вел за руку ангела в сторону серебристого, начищенного до блеска автомобиля. Ангелу было годика три-четыре, он был в симпатичном бордовом платьице с клетчатой отделкой в тон и такой же клетчатой шляпке. Ангел то и дело оборачивался и махал Бьянке рукой, а она столбенела и не могла пошевелиться, только смотрела, не отрываясь, пока серебристый автомобиль не увез ангела в неизвестном направлении, и пока сама она не плюхнулась в просторный «Ниссан», принадлежавший отцу. «Наверное, еще не конец», – последняя мысль, которая посетила голову Бьянки этой ночью. Дальше была пустота.

Утро пришло болезненно-тошнотное, пахнущее вчерашней рвотой и бьющее в глаза ослепительными солнечными лучами. Бьянка попыталась сесть на кровати, но тут же откинулась на спину. Кровать вертелась и дрожала, бешено ускоряя темп, в положении сидя на ней не было шансов удержаться.

– Мама, – голос показался чужим и фальшивым. За дверью слышались разговоры, но в комнату так никто и не заглянул. На глазах наворачивались слезы. Бьянка простонала еще раз: – Мама, мамочка.

Заскрипели шаги, вслед за матерью в дверях показались отец и ненастоящий Шон Коннери, но уже без халата. Подтянутая спортивная фигура доктора слегка компенсировала противный голос. Вот кого-кого, а его Бьянка не ожидала здесь встретить!

– Ну что, доигралась? – он скривился в надменной улыбке и продолжал: – Придется вас, дорогая моя, снова госпитализировать, пока вы сами себя не угробили раньше срока.

– А когда наступит мой срок, через сколько лет? Или месяцев, или даже дней? – попыталась съязвить Бьянка.

Доктор снова начинал ее раздражать. Но тот пропустил вопрос мимо ушей и, обращаясь к матери, с наигранной вежливостью сказал:

– Ну вот у нас и посмотрим, а пока помогите ей собраться.

Мать безвольно кивнула и вышла, наверное, за вещами. А Бьянка опять закатила глаза, точнее, они стали такими тяжелыми, что укатывались сами, и лишь иногда с трудом удавалось сфокусировать зрение.

В следующий раз она очнулась в больничной палате, в той самой, с которой началось безумие последних нескольких месяцев. Одна рука, кажется, левая, была зафиксирована повязкой, из вены торчала игла, по трубочке тянулась прозрачная жидкость, мерно капая сверху из полулитровой бутылки. Дверь в палату приоткрылась, из коридора доносились голоса. Бьянка легко узнала маму, отца и фальшивого Шона Коннери. Слышался еще один женский голос, незнакомый, с очень приятным низким тембром, что делало его величественным, почти королевским.

– А я вам еще раз повторяю, мы не можем принять решение без согласия вашей дочери. Она вменяема, хоть и серьезно больна. Но никаких реальных психических отклонений у нее не зафиксировано, не за-фик-си-ро-ва-но, понимаете? А стало быть, у нас нет оснований считать ее недееспособной.

– Господи, да она же не трезвела по крайней мере месяца два или три! – старалась говорить шепотом мама, с характерным придыханием. – Она бесконечно пьяна, как же она может быть адекватной?

– Пациентка в глубокой депрессии, это объяснимо, учитывая диагноз, – продолжал величественный голос. – Вела распутный и нетрезвый образ жизни последнее время, вероятно, даже не вспомнит всех своих партнеров, но все это не дает нам оснований идти против ее воли. Необходимо обследовать вашу дочь, чтобы с точностью определить ее физическое, эмоционально-психическое состояние, и только тогда что-то предпринимать. Любой промах ее просто убьет.

Бьянка ощутила покалывание в конечностях. Глотать стало тяжело, будто в горле застряла мочалка. Интересно, что еще прибавилось к тому, что уже происходит? К собственному удивлению, страха она не почувствовала.

– Я согласен, она имеет право решать сама, – спокойный и уверенный голос отца заставил Бьянку вздрогнуть.

– Да ты рехнулся? – мама почти кричала шепотом. – А если она умрет?

– А если аборт ее убьет? – отец постепенно переходил на повышенные тона. – Ты об этом подумала? Здоровые молодые женщины гибнут от этого, а ты хочешь, чтобы я собственной рукой подписал приговор нашей дочери? – голос начинал вибрировать, срываясь на чрезмерно высокие ноты.

Мать всхлипнула. Заведующий что-то говорил ей, но Бьянка не разобрала слов, мимо прошла медсестра, гремя на весь этаж каталкой с лекарствами и пробирками. Когда грохот стих, голоса под дверью тоже испарились. Бьянка пыталась воспроизвести в памяти только что услышанный разговор. Что-то бороздило мозг, не закрепившись в сознании: то ли остатки алкоголя мешали, то ли растущая опухоль постепенно занимала все оставшееся пространство. Бьянка с досады закусила губу.

«Отец сказал “аборт”… – мозг постепенно освобождался от влияния спиртного. – Аборт? Боже! Не… неужели… я… бе… БЕРЕМЕННА???». Бьянку подбросило на кровати, руку заломило, около иглы стал вздуваться подкожный пузырь. Она выдернула иглу и закричала.

В палату тут же заскочила медсестра, маленькая такая, рыженькая, похожая на таракана, только почему-то не вызывающая омерзения. Она остановила капельницу и зажала на руке вену.

– Держите, чтоб синяка не было, – произнесла спокойным тоном девушка-таракан и как ни в чем не бывало вышла. – Я за врачом, – в дверях на секунду показалась ее голова и тут же исчезла.

Заведующий подошел минут через пять, за ним тянулись мама и отец, который выглядел более решительным и невозмутимым. Последним зашел величественный голос, точнее, его обладательница – высокая статная женщина лет сорока пяти, с короткой стрижкой и волевым, строгим лицом. Она гордо держала голову и имела прекрасную осанку. «Наверняка гимнастикой занималась в детстве», – мелькнуло в голове у Бьянки. Женщина направилась прямиком к кровати, всем своим видом указывая на важность, суперважность своего присутствия.

– Добрый день, меня зовут…

– Я беременна? – Бьянка не дала закончить фразу величественному голосу, она привстала, подалась вперед, из вены снова засочилась кровь. Статная женщина взяла с медицинского столика бинтовую салфетку и подала Бьянке. Та машинально прижала рану, не отводя вопросительного взгляда от собеседницы.