Алексей Рябчиков - Путь

Говорят, что у большинства людей существует отклонение, они не могут установить причинно-следственные связи. Этим Степан не отличался от большинства людей, и поэтому стал рассуждать, глядя в белый потолок, над тем «А почему это с ним случилось?». Дни выздоровления шли, а ответ на вопрос так и не находился. Вдруг однажды в голове у Степана, что – то щёлкнуло, то ли от болезни, то ли от таблеток, которым он лечился. Он понял, что человек смертен. И что как ты не старайся, как не крутись, а ты, то всё равно умрёшь, так же как и все люди в этом мире. И эта мысль как сорняк засела в голове у Степана. Развивая мысль дальше, он понял, что стараться, смысла нет, что в гробу все равны, у некоторых он просто больше и богаче. Далее к нему пришла мысль – осознание, что он скоро умрет. Она как обухом ударила его и как сорняк засела в голове. Выписавшись из больницы, Степан пропал из вида всех родственников и друзей, просто исчез. И даже сейчас вы можете найти в отделение полиции, старую жёлтую листовку, которая начинается со слов: Пропал человек…

Солнце всё ещё ярко светило, но маленькие облачка постепенно заволакивали небо. Иван Николаевич открыл глаза, зажмурился, потом посмотрел на своих путников. Одного раненого, а второго сумасшедшего. В этот миг его больше всего волновал вопрос времени, он хотел как можно быстрее доехать до поля битвы, ибо чувствовал, что его время на исходе. Года, которые он пожил, помогли ему стать мудрым и быть всегда себе на уме. Кстати говоря, последние – это очень хорошее качество. Вроде кажется, что человек тебя слушает, а сам он где то в другом месте или думает об чем то другом. Современные люди потеряли это качество. На них обрушивается сейчас большой поток информации, а их мозги впитывают это, так как не могут быть себе на уме, не могут слушать себя. А когда человек не может слушать себя, он либо туп, либо… Да нет здесь другого либо, он просто туп.

Так же Иван Николаевич был немногословен, не любил он вспоминать прошлого, а о будущем предпочитал молчать. Привычка с войны. На ней солдаты мечтали про себя, а те кто свои мечты высказывал вслух, обычно погибали в бою. Вроде как примета была.

Иван Николаевич любил думать. Бывало, летними вечерами, когда он ещё работал, да и когда уже был на пенсии, он ходил в поле. Брал с собой немного хлеба, соли и шёл до холма, с одной стороны которого было озеро, а с другой поле, после которого начинался лес. Он садился на землю на холме, сзади него была деревня, впереди поле, справа лес, а сразу в низине холма начиналось большое озеро. Взяв ломтик хлеба, он ломал его на маленькие кусочки и бросал на землю, сыпал туда же шепотку соли. Потом отламывал небольшой кусок от другого ломтика, обмакивал его в соли и клал себе в рот. Пережевывал он долго, тщательно, наслаждаясь солоноватым вкусом и радуясь, что люди додумались из маленького зернышка делать такой нужный продукт. Далее, отломав ещё кусочек хлеба, он смотрел на закат, на то как лучи солнца игриво переливаются на поверхности озера. Как яркое голубое небо покрывается розовой окраской, причудливой формы. Как солнце медленно и незаметно уходит в землю, как в реке резвится рыба, а по воздуху летают воробьи и разные насекомые. И медленно с заходом солнца, всё движение прекращалось. В такие минуты своей жизни Иван Николаевич отдыхал, он сидел и просто любовался, не думая ни о чём. Правда, иногда, он жалел, что родился не художником, так хотелось ему эту красоту показать всем. Один раз он даже взял с собой листок бумаги и карандаш, но не смог отобразить на нём то, что видел перед собой. С появлением первой звезды, он вставал, не заметно кланялся, словно, говорил: «До свидания», и уходил…

Сейчас же Иван Николаевич почувствовал точно такое же ощущение, как и когда он ходил на поле. Он медленно приподнялся, посмотрел ещё раз на своих путников, затем подошел к телеге, осмотрел её. Иван Николаевич почесал щёку и провёл рукой по подбородку, а затем подошёл к Михаилу.

– Ехать дальше пора, – трогая за плечо и не уверенно, произнёс он.

Михаил не торопясь открыл глаза, посмотрел на старика и покачал головой в знак согласия.

– Сам то встанешь? – снова сказал старик.

– Конечно,– утвердительно ответил Михаил.

Пока Михаил вставал, испытывая невыносимую боль, Иван Николаевич будил Андрея со словами:

– Вставай, ехать пора!

Андрей резко открыл глаза, которые выглядели испугано.

– Хорошо, – сказал Андрей, не понимая происходящего.

Он сел, облокотив локти на колени, и стал осматриваться. Весь его вид показывал, что ему снился страшный сон и сейчас он пытается прийти в себя.

– Андрюх!– произнёс Михаил, проходя мимо него к телеге.– В дороге думать будешь. Пошли.

Андрей недовольный тем, что его отвлекают от осмысления сна, который он боялся забыть, встал и пошёл следом за Михаилом, обдумывая на ходу. Во сне он снова был водителем машины и снова перепутал газ с тормозом. Сон был очень чётким, как будто это происходило на самом деле. А наяву Андрей пытался вспомнить лицо водителя, который совершил наезд на Алину. Но то событие было в тумане, он помнил лишь одно последствия аварии, а себя самого стоящего на тротуаре. Именно разногласия сна и настоящего вызвало сильную задумчивость.

– Ты там долго будешь стоять? – крикнул ему Михаил, уже находясь в полулежащем состоянии в телеге.

Андрей не сильно похлопал себя по щекам, чтобы избавиться от мыслей и зашагал к телеге.

Телега, погоняемая стариком, скрипя колесами, сдвинулась с места. На небе хоть и появились тучки, но они ещё были слишком малы для того чтобы закрыть солнце, греющее с утра землю. Птички радовались теплу и щебетали. Михаил смотрел в голубое небо, вспоминая жизнь.

Ему очень хотелось курить, на некоторое время он даже почувствовал обжигающий для нюха, запах дыма. С этим дымом к нему пришла картина прошлого. Темная комната, без окон. Посередине стоял стол, на столе лампа, которая была единственным источником света. Михаил сидел на стуле, вглядываясь в темноту. На столе кроме лампы, лежали бумаги и ещё что то, напоминающее коробку. Только Михаил уставил свой взгляд на этот неизвестный ему предмет, как дверь тяжело открылось, в комнату вошёл человек. Как бы Михаил не вглядывался в темноту, он не мог разглядеть ни самого гостя, ни его местоположение в комнате. Впереди заскрипел стул, Михаил повернул голову в сторону звука, как его глаза тут же обожгло яркое свечение лампы.

– Не слишком светит в глаза? – услышал он мужской голос.

– Немного ярко, – ответил Михаил.

Тут же лампа повернулась чуть в сторону, и глаза Михаила стали отходить от внезапного яркого света.

– Извините, за свет, но по – другому в нашем деле нельзя, – произнёс голос. – Курить хотите?-