Елизавета Дворецкая - След черного волка

К Семиславе подошел Лютомер. На плече и рукаве его синей свиты виднелись дыры, пробитые вятичскими стрелами. Его ноздри подрагивали: он все еще чуял запах пролитой крови – тот, что минувшей ночью пьянил его волчью сущность, пребывавшую в непрерывном возбуждении из‑за близости Семиславы.

Он выглядел очень усталым, но утомила его не короткая битва, а то, что было потом. Ему, не кому другому, пришлось собирать мечущиеся в ужасе духи погибших и вместе с Черным Вороном провожать их к Забыть‑реке. Иначе они немало бед могли бы здесь натворить. Там они обождут, пока тела будут преданы огню. А потом переправятся на ту сторону и станут носиться там искрами, пока Сварог не зачерпнет их широкой ладонью и не бросит в облачный колодец. А уж оттуда в свой срок девы‑удельницы вынут их и посадят на лунную лодью для переезда назад в белый свет…

– Лучше всего будет Гордяну сюда привезти. – Семислава подняла голову навстречу Лютомеру. – Она его и омоет, и оденет, и оплачет.

– Привезем, коли захочет. – Лютомер кивнул. – Надо же ей с братом проститься. Ведь на погребение я ее не пущу.

– Ты думаешь, они… ратью пойдут?

Семислава была подавлена ночной битвой: самого сражения она не видела, будучи уведена подальше в лес, но поутру ее глазам предстали все последствия. Он знала почти всех погибших. Дядьки Живорад и Начеслав, их сыновья Зажит, Державка и Ломонос. Тепляк, Немилко и Поспел – родичи из потомства деда Требигора. Приклон и Смирен – дети Святкиной двоюродной сестры Зажданы. Семислава так хорошо знала их всех: ведь она прожила среди мужниной родни восемь лет, делила с этими людьми будничные труды и праздничные гулянья. Вместе они сидели за столами, поминая умерших, угощая чуров, нарекая новорожденных, справляя свадьбы… От их имени она, княгиня, приносила жертвы Рожаницам, призывая благословение на вятичей и их потомство. А теперь они лежат у ее ног убитыми. Десятки женщин завтра вознесут проклятья, возненавидят само ее имя, будут призывать все кары богов и чуров…

– Нет. – Лютомер покачал головой. – Я думаю, Доброслав сам как‑то помог Яру взять верный след. Он хотел, чтобы Яр нас догнал.

– Почему? – Угнетенная духом, Семислава плохо соображала.

– Потому что вот это ему и было нужно! – Лютомер указал на сложенные в рядок тела под кустами. – Если бы Яр не пустился в погоню, это соперничество еще долго портило бы Доброславу жизнь. Всю осень у них шли бы споры и дрязги, потом Яр в конце концов высватал бы себе жену у другого какого князя и опять стал бы требовать отцова стола. Они воевали бы много лет, пока их роды не истребили бы друг друга и еще сотни людей. А теперь все кончено. У Доброслава больше нет соперников. У вятичей есть князь, и это обошлось им всего в полтора десятка жизней. И мы, угряне и смоляне, Доброславу куда полезнее как друзья, чем как враги. Думаю, зимой он пришлет послов с требованием выкупа за похищение женщины и убийство родича. Я этот выкуп заплачу, дам сестру в жены Селяте, и мы помиримся.

– Но выходит, он, Доброслав, во всем и виноват? – с надеждой спросила Семислава. – Ведь это он мне предложил бежать. И братьев послал, чтобы меня увезли. Я еще не хотела ему верить: с чего бы, думаю, свояк любезный так подобрел, о счастье моем радеет? А он вон что. Хотел и от заботы избавиться, и руки в крови братней не замарать. Умен!

– Умен – это верно. А виноват… – Лютомер развел руками. – Кто виноват в том, что два волка делят добычу? Никто не виноват, такими нас боги создали. Бывает, что всем молодец хорош… – Он вспомнил Ярко, каким тот был раньше – веселый, улыбчивый, пленивший сердце Молинки почти в один миг. – И родом знатен, и собой хорош, и смел… да неудачлив. А кто удачлив, тот и прав.

Вернулся Дедила: с четырьмя отроками он ходил в ближнее селище предупредить жителей.

– Ну, как сходили?

– Удачно. Все еще дома были, серпы вострили. Я и говорю: ступайте на гриву да свезите, что найдете там, в Гостилов князю Доброславу.

– А они?

– Удивились. Что, говорят, у нас князь Доброслав ныне? Верно ли?

– А ты? – Семислава наконец улыбнулась.

– А я им: вернее не бывает! – решительно отрезал Дедила.

Путь до Чадославля Лютава проделывала за минувший год уже не в первый раз, а знакомая дорога кажется короче. Вернувшись из Щедроводья в Ратиславль, они с Честишей отдохнули лишь два дня, а потом пустились дальше. Обеим хотелось поскорее достичь цели: Честише – увидеть своего жениха и новый дом, а Лютаве – узнать свою судьбу. Едва успела с Далянкой повидаться.

Из Ратиславля выехали на трех челнах: к бойникам присоединились братья, жившие дома. Из Угры вышли в Рессу и здесь, идя вверх по течению, усердно налегали на весла. Девушки пели, развлекая гребцов, смотрели, как ползут мимо пологие зеленые берега. В низовьях Ресса была еще довольно широка, но в конце лета обмелела: порой челн скользил прямо по склоненным течением верхушкам водяной травы, будто ехал по лугу. Где осока не росла, в солнечные дни было видно, как в зеленовато‑желтой прозрачной воде скользит рыба над чистым песчаным дном. Девушки часто забрасывали удочки, на ходу добывая уклеек, жерешков и голавлей на вечернюю похлебку. Но чаще Лютава просто сидела или лежала на корме, прикрыв голову и плечи большим платком от солнца и глядя, как колышутся, убегая назад, пышные подводные заросли. Она сама удивлялась своему спокойствию, как будто впереди ее не ждало ровно ничего особенного. Наверное, все запасы волнения она исчерпала в прошлый раз, когда ехала этим же путем – только зимой по льду, – думая, что найдет свою судьбу в дешнянском князе Бранемере.

Сейчас в мыслях ее сменяли друг друга Лютомер и Красовит. Она жаждала поскорее разделаться со своей поездкой, чтобы вернуться в Ратиславль и узнать, как сложились у Лютомера дела в походе за Семиславой. Она смирилась с тем, что ее место возле брата займет эта женщина и тайный источник Велесовой мудрости, мертвой воды, для них закроется. Но все меняется: Лютомер уже не волк, вожак лесных братьев‑бойников. А без знатной жены он никогда не утвердится в правах наследства и вечно будет ждать, что какой‑нибудь из младших братьев, женатый молодец, попробует его подвинуть. Жены лучше Семиславы для него ни на том, ни на этом свете не сыскать, с этим Лютава была согласна. И по годам ровня, и родом знатна, и собой красива, и сердцем, кажется, добра. Вспоминалось, какими глазами Семислава смотрела на Лютомера в то время, когда он увез ее от Святомера и набросил чары, чтобы княгиня‑чародейка не попыталась бежать. Не полностью владея собой, не помня, что ей пристало, а что нет, она не сводила с Лютомера обожающего взгляда. Лютава верила, что она полюбит его, а ради этого готова была принять и менее красивую невестку.