Алеся Ли - Спасти царевича

Моя репутация в глазах царского двора рухнула окончательно. В самом прямом смысле.

Уже лежа на полированном паркете (знатно приложившись об него головой), в бальном платье, которое бесстыдно облегало и частично обнажало все, что только можно, я вдруг поняла, что боль в плече намного опередила само падение. Подумать о том, чтобы сие могло значить, я не успела: высокий расписной потолок танцевальной залы, на который я безвольно таращилась, коварно поглотила темнота.

Заточка – заостренный с одного края, трехгранный напильник,

вошедший в лист Царской Тайной Канцелярии,

как одно из самых вульгарных и банальных орудий

для умерщвления особы царской крови.

Наш батюшка был примерным воякой. Младший сын небогатого, но знатного рода, он не наследовал ни титула, ни денег и вынужден был сам пробивать себе дорогу в жизни. Женился рано, по любви, на бойкой дочери помещика-соседа и увез жену в бедную офицерскую квартиру в суровый и неприступный Южный град, где темпераментные басурмане издавна не давали честным людям пожить спокойно.

Время, проведенное на горных рубежах, преподнесло батюшке несколько серьезных ран, звание командира Первого Южного гусарского полка… и трех дочек.

Как и всякий вояка, рано или поздно выходящий в отставку, тогда еще подпоручик Луговской, втайне мечтал обучать сына размахивать саблей, но судьба наградила его нами. Возможно, не совсем «увы», так как из нас троих только Нэнси, не проявляла интереса ко всему колюще-режущему, за вычетом столового серебра. Мы с Мирной охотно учились стрелять, фехтовать и ездить верхо́м без заморского дамского седла.

Маменька сквозь пальцы смотрела на наши развлечения. На Юге к подобным интересам благородных девиц принято было относиться с пониманием. В пограничном городе, окрестности которого регулярно подвергались нападению разбойников-басурман, за оружие приходилось браться всем, вне зависимости от пола и возраста. Даже мы с сестрицами за свой недолгий век пережили два штурма и одну длительную осаду, прерванную войсками цесаревича.

И ежели Мирну просто тянуло на то, что делать было как бы неприлично, то я со всей серьезностью подошла к обучению. За свою жизнь и честь, случись чего, я вполне спокойна. Если не отобьюсь, так хоть живой не дамся. Чтобы как-то отметить мои успехи, батюшка подарил мне шпагу на шестнадцатые именины. К тому моменту мы уже жили в Озерном крае в имении, и маменька, возобновившая старые знакомства, успела вспомнить правила политесу и была страсть, как недовольна таким подарком. Однако, я была просто счастлива. Оружие, заказанное специально для меня, пришлось как раз по руке, в отличие от папенькиной именной сабли. Тяжеленная зараза, только один раз да с двух рук и размахнуться! А потом бросить наземь и бежать, опозорив честь мундира.

Тьфу, какой мундир! Нет у меня никакого мундира, и не будет…

Хотя, чем, по сути, бальное платье от мундира отличается? Да ничем. Предназначение у него такое же: «род войск» определять. Раз светлое – значит, девица, родовых каменьев нет – значит, либо бедна, либо из младших дочерей и так далее. Неудобная штука, платье, хоть и красивая! Один раз надела и…

…что-то случилось с моим новым бальным платьем. Не помню.

И со мной тоже что-то случилось… Я в этом странно уверена.

Медленно открыла глаза. Осмотрелась. Судя по картине за окном, удачно не закрытым шторой, я в западном крыле царских палат. Второй этаж, кажется, третьи гостевые покои.

Я невольно хмыкнула, оценивая заново свою осведомленность. Ведь даже план палат могу нарисовать, хоть сей же час, только бумагу дайте!

Во время мятежа живший на тот момент в Южном цесаревич (бесславно бежал на войну от папенькиных гулянок) вернулся в стольный град вместе Первым Южным гусарским полком. Казалось, что может сделать в стольном граде, раздираемом междоусобными распрями, один полк легкой кавалерии?

Но на Юге знали, что делали, отдавая Его Высочеству лучшее, что у них было, фактически оставляя драгун крепости без «глаз и ушей». Закаленные в боях на чужой земле, привыкшие к разведывательным вылазкам и внезапным атакам, бравые вояки под командованием нашего батюшки, неумолимо наводили порядок в столице, продавая собственные жизни по одной за дюжину.

Цесаревич плохой памятью наделен не был. Не забыл он в победный час ни града Южного, поддержавшего наследника в не самые спокойные для себя времена, ни простых вояк, принявших присягу и вернувших цесаревичу власть, принадлежавшую тому по праву рождения.

Для Южного год и впрямь выдался нелегкий: пользуясь сумятицей в стольном граде, подняло голову Островное царство, издавна бывшее младшим братом и союзником. Сторговавшись с басурманами, напали они с двух сторон на славный Южный град, и ежели бы он пал, ничто не спасло бы земли царствия от разграбления. Мне было всего десять, Мирне – тринадцать. В конце улицы, на которой стоял наш дом, дождевая вода собиралась в лужи. Мы пускали там кораблики, и из нее же пили воду, когда осада затянулась… На зубах скрипел песок, а с площади тянуло паленым.

Так, вдыхаем, выдыхаем и продолжим перебирать то, что вспоминается.

Царской волей наш батюшка был назначен новым генералом от кавалерии, и, пользуясь затишьем в столице, повел войска, примкнувшие к его полку в столице, обратно на помощь Южному. Его Высочество остались охранять добровольцы из Первого Южного гусарского полка, переименованного после пополнения в Софийский гвардейский полк.

Удачная кампания под Южным поставила на колени и восставшее под шумок Островное царствие. Правящей семье было отказано во власти. В наследники прочили царевича Елисея. Женившись на островной царевне по возвращении из заморского Университета, куда его отправили от греха подальше на мир поглядеть, он стал бы полноправным властителем маленького царствия. Имя того, кто сохранил жизнь Его Высочеству в охваченном мятежом стольном граде так и осталось загадкой. Вот только… что вернется чудом выживший царевич совершенно никчемным, никто предположить не мог..

По возвращении из Островного царствия батюшка забрал нас из царских палат, где мы жили после освобождения Южного, и подал в отставку. За воинскую доблесть и личную выслугу генералу Луговскому был дарован княжеский титул и поместье, предыдущий хозяин которого потерял голову вскоре после провала восстания.

Отца жаловала царская семья, хоть он давно оставил службу, мы с сестрами имеем внушительное приданое, а маменька, будучи при дворе статс-дамой само́й царицы, сохранила, живя в Озерном крае, все важные связи, но семья наша привыкла жить скромно. Слишком свежи были в памяти, насыщенные событиями дни в Южном граде.