Татьяна Супельняк - Вуду по-берендейски

Влад с хмурым видом забрал у меня пакеты с продуктами и понес на третий этаж. Поднимаясь следом, я с удивлением отметила, что появление приятеля не вызвало в моей душе отклика – ни радости, ни обиды. Только любопытство высунуло свой острый носик из каких-то ее потаенных глубин, куда со временем навсегда уходят остывшие чувства, и недовольно поинтересовалось:

– Ну и зачем, спрашивается, явился?

Я открыла дверь и посторонилась, пропуская в квартиру незваного гостя. Тот опустил на пол пакеты и протянул ко мне освободившиеся руки с намерением заключить в страстные объятия. А вот этого не надо! Ловко ускользнув, я – в виде компенсации – нацепила на лицо самую дружелюбную из улыбок.

– Проходи, дорогой, не стесняйся, – болтала я, сглаживая неловкость ситуации. – Хочешь чаю или кофе? С зефиром или печеньем? Или тебе того и другого?

Бывший возлюбленный в растерянности оседлал табурет и, опустив глаза, забормотал:

– Мне давно надо было с тобой поговорить… то есть объяснить… рассказать, но ты куда-то исчезла, и я… не знал, где тебя искать.

Он запинался, подбирая слова, но я не собиралась ему помогать, поскольку была ужасно занята – разбирала покупки и убирала продукты в холодильник, наполняла водой и ставила на газ чайник, доставала чашки, открывала упаковки с печеньем и зефиром в шоколаде, попутно удивляясь собственному равнодушию.

Всего месяц назад прежняя я страстно мечтала выяснить причину странного поведения неверного друга. Мне теперешней это было совершенно безразлично, а потому основная часть монолога незваного гостя благополучно проплыла мимо моих ушей. По неизвестной причине слух вычленил лишь заключительный «аккорд»:

– Ты, знаешь ли, сама во всем виновата!

–Я-а-а?! – Моему удивлению не было предела.

Вот тогда-то я окончательно осознала, что весь этот «разбор полетов» мне ни к чему. Надо каким-то образом переключить Влада на нейтральную тему, а в идеале – выпроводить.

– Конечно, ты прав, и во всем, что с нами произошло, несомненно, есть доля и моей вины (признавать себя полностью виноватой неизвестно в чем – ну уж нет!), – покладисто произнесла я. – Может, заключим перемирие?

Не ожидавший такого поворота событий Влад от неожиданности поперхнулся чаем.

– А… потом?

– Поживем – увидим, – оптимистично заключила я и приветливо улыбнулась. – Ты пей чай, а то остынет.

Гость обрадовался, что ожидаемый скандал не только не разгорелся, но и сам собой сошел на «нет» (причем, виновник этой некрасивой истории неожиданно поменял статус, превратившись из ответчика в частично пострадавшего) и защебетал, как птичка. Он с удовольствием поведал о событиях, которые я пропустила, пропадая неизвестно где и с кем – в этом месте Влад сердито нахмурил лоб, явив миру верный признак мужественности – глубокую складку между бровями и шутливо погрозил мне пальцем. Скрывая желание расхохотаться, я опустила голову.

Когда чай был выпит, печенье и зефир съедены, а собеседник исчерпал все насущные темы, я вспомнила, что собиралась прогуляться по Старому Парку. Бывший возлюбленный уходить не собирался, и мне пришлось сообщить ему о своих планах. Это было несколько не то, на что рассчитывал обнадеженный новым поворотом событий «истец» (и уж тем более, я, мечтавшая побродить в одиночестве), но, как истинный джентльмен, предложил составить компанию. Я обреченно вздохнула и согласилась, в глубине души удивляясь собственной покладистости.

Июньское солнышко лениво спускалось к лесу за речкой. Забыв о спутнике, я брела по липовой аллее и размышляла: где теперь будет жить наша воссоединившаяся семья; как часто мы будем видеться с сестрой, если я по-прежнему останусь в своем городе; что сталось с Макошью, и чем в данный момент занят Костанадос?

– Я тебе не мешаю? – Обиженный тон спутника достиг моих ушей со значительным опозданием – не сразу дошло, что вопрос адресован именно мне, и с удивлением уставилась на высокого парня с родинкой на правой щеке, околачивающегося рядом, по-видимому, уже довольно продолжительное время. – Ты смотришь на меня так, словно видишь впервые, – не на шутку обиделся Влад, но, спохватившись, исправился: – Может, познакомимся заново?

Ответить помешал штормовой порыв ветра, с силой пригнувший макушки деревьев почти до самой земли; затрещали, ломаясь, ветки; вокруг потемнело и ощутимо похолодало. Мамаши кинулись успокаивать перепуганных, орущих чад. Однако моему приятелю внезапная перемена погоды пришлась кстати – не мог же он упустить возможность покрасоваться!

– Пусть сильнее грянет буря! – театрально запрокинув голову, воскликнул Влад.

Приветствуя непогоду, он воздел руки к небу и – весьма своевременно: в заботливо раскрытые объятия свалился взъерошенный ворон и заорал:

– Карррраул!

«Заклинатель бури» от неожиданности пошатнулся и, не перехвати я птицу, свалился бы вместе с ней на выложенную плиткой дорожку. Автоматически запихнув ворона в свою объемную сумку, я помогла Владу встать и предупредила:

– Гроза собирается, – тут же забыв о его существовании. В голове, отзываясь болью, запульсировала тревожная мысль: в Берендеевом княжестве что-то случилось.

Я так торопилась к остановке, что едва не врезалась в выстроившуюся в ожидании маршрутки очередь, а потом, невежливо обогнув возмущенных горожан, вскочила в первое подошедшее такси. Не обращая внимания на протестующие вопли Симурга и косые взгляды пассажиров, всю дорогу притоптывала ногой от нетерпения: ну, почему мы так медленно едем – пешком добралась бы быстрее!

Едва водитель притормозил на нужной остановке, я под облегченный вздох попутчиков ужом выскользнула из пассажирского салона и бросилась бежать через двор.

– Скорее, ну, скорее же – что ты ползешь, как черепаха! – подгоняла я себя.

Перепрыгивая через две ступеньки сразу, поднялась на третий этаж и ввалилась в прихожую. Бесцеремонно вытащила за крыло ворона и потребовала:

– Выкладывай!

Обиженный неуважительным отношением ворон вспорхнул на полочку для головных уборов под самым потолком, откуда мне его было не достать, и обиженно нахохлился.

– Напррасно! Симуррг хорроший! – каркнул он и демонстративно отвернулся.

Пришлось сменить тактику.

– Конечно, ты хорроший, Симочка – золотой, изумррудный и даже, если хочешь знать, ррубиновый, – от нервного напряжения я тоже начала грассировать. – А княжна Леля – прросто изверг, инквизитор, узурпатор, диктатор и сатрап в одном лице. Прости меня, Симочка, ну прости – я переволновалась. Хочешь печеньице?

Ворон оживился, черные глазаки-бусинки алчно блеснули, и он решительно заявил:

– Коррмиться!

Я призвала себя к терпению, шикнула на распоясавшуюся тревогу и отправилась в кухню – раскрошила в блюдце печенье, налила в чашку молока, после чего исполненная достоинства птица соизволила сменить место дислокации и приступить к трапезе. Истребив угощение, ворон протянул мне лапу с привязанной толстой ниткой запиской. Дрожащими от волнения пальцами, я, казалось, целую вечность пыталась развязать неподатливый узелок.