Аврора Ансер - Соло

Начинается лекция, неожиданный сюрприз в рамках спецкурса. По предмету планируется работа, профессор знакомая, с ней у меня в прошлом году… не сложилось. До открытого конфликта, к счастью, дело не дошло, но мотала она мне нервы долго. Дополнительные работы, мелкие придирки, запрет на посещение лекций и всё в том же духе. Я даже подумывал академку взять, так достало её необъяснимое поведение, но неожиданно Анна Владимировна прямо на лекции… упала и сломала ногу.

Ловлю её взгляд то и дело, замечаю, что разглядывает не только меня, но и Жанну. Видимо, мы всё же сидим слишком близко, и со стороны, наверное, это очень заметно.

Но как будто обошлось, да, всё, вроде, ровно. Расслабляюсь и не жду от неё уже никакого подвоха. Жанна пишет, я, опираясь подбородком на левую руку, искоса за ней наблюдаю.

– …подумайте, как правильно сформулировать тему. И, в заключение, обращаю ваше внимание на то, что концепции зла во многих мировых религиях имеют схожие черты. Что не всегда добро абсолютно привлекательно, а зло – отвратительно. По аналогии, на понятном примере – это, как, например, ваши друзья Владимир Мотылёв и «очаровательный плохиш» Соло…

Вот ведь… да, хорошая женщина! Я обалдел просто, даже оглянулся проверить, где там сидит «не абсолютно привлекательное добро» Мотыль – да вот он, через проход от нас, рядом с Кирой. Он в ответ стрельнул в меня глазами, ухмыльнувшись. Что ж, значит, многого я про Мотыля не знаю, раз профессор считает, что он «добро». Про себя я не раз думал, что Мотыль за внешней эскападой прячет холодный и расчётливый ум, который своего не упустит. Но если подумать, то да, за Мотылём нет шлейфа брошенных девчонок, подставленных друзей, не отданных долгов или чего-то в этом роде. Но не безусловное добро всё же, нет. А я, значит, симпатичное зло.

Замечаю, что Жанна сидит неподвижно и с возмущением смотрит на преподавателя. Даже, похоже, немного злится. Сердится на неё из-за меня. Это так умильно, так сердится котёнок, который только что открыл глаза и едва научился держать голову, на большого дворового пса.

– Ты такая забавная, когда злишься, – говорю ей шёпотом. И Жанна, словно очнувшись, начинает складывать сумку.

В перерыве тащу её во двор, она слишком бледная, пусть воздухом подышит. Она упирается, смеётся. Но идёт. И вот в таком виде – я, обняв Жанну за плечи, почти неся её, и она, взъерошенная, с порозовевшими щеками и блестящими глазами, выглядывающая из-под моей руки – мы вывалились во двор. Почти столкнулись в дверях с Кирой, прошедшей мимо с застывшим лицом и презрительно изогнутыми губами.

– Она предвзята, ты не можешь быть злом, – говорит о профессорше Жанна во дворе. – И смотрит на меня с таким сочувствием, будто ей меня очень жалко.

Я слишком поздно замечаю, что сначала профессор своим высказыванием, а потом мы сами совместным появлением во дворе привлекли внимание других студентов. У которых появляется осознание, что мы друг к другу какое-то отношение имеем. Да и пусть знают, так даже спокойней – не посмеют больше подкатывать к Жанне.

Мы вместе две первых пары, на третьей разойдёмся по разным кабинетам. После перерыва провожаю её до аудитории, на свои занятия решаю не возвращаться. Не хочу сидеть один, не хочу ни с кем общаться. Выхожу на улицу, в яркое осеннее солнце, просто бреду по улице, тяну время.

На одной из улиц натыкаюсь на тату-салон, вроде, я его раньше тут не видел. Да откуда, я же пешком хожу теперь исключительно редко. На рекламе мужик с драконом во всю спину. У меня появляется странная, но навязчивая идея.

Захожу, у них на двери брякает колокольчик. Из глубин помещения выходит девушка, симпатичная, только улыбается слишком мило. Знаю, что в таких местах, особенно в центре, рисунки делают по записи, но меня берут сразу. Предлагают альбомы, красочные буклеты. Но я знаю, как хочу, мне всё это не нужно. Тогда девушка-администратор уходит, чтобы позвать мастера.

– Артём, – ко мне выходит молодой парень, протягивает руку.

– Надо выбить одну букву, и только красным, – говорю парню, он, наверное, и есть мастер.

Мне снова показывают варианты. Вместе с мастером выбираем рисунок в орнаментальном стиле. Три часа длится сеанс, всё же тату небольшая. Артём за работой рассказывает мне, что завтра участвует в каком-то конкурсе, и такая жалость, что я не пришёл раньше. Он бы обязательно пригласил меня в качестве модели, но сегодня – это слишком поздно, до завтра татуировка ещё не заживёт…

Когда поднимаюсь, в зеркале вижу, что сейчас рисунок почти не видно, красный на покрасневшей воспалённой коже. Ничего, на мне все заживает, как на собаке. Через день-другой уже будет у меня на сердце красная «Ж» в сложном растительном узоре.

Я не знаю, зачем я это сделал. У отца есть татуировка – у него красная «N» на сердце, мою маму звали Натали. Я не спрашивал, ему её накололи, или это появилось после свадьбы, всё-таки, у нас не все обычно. Есть наверняка какой-нибудь обряд, но я о нём не знаю. Надо было бы спросить, конечно, только вот сейчас не у кого. Да и раньше, как мне помнится, отец на разговоры со мной время особо не тратил. Удивительно, что, когда появилась Элен, татуировка у отца не исчезла и не изменилась. Может, стала чуть бледнее и меньше, но буква у отца по-прежнему мамина. А я даже не спрашивал и не знаю, любил ли отец мою мать. Слышал только, что я на неё похож.

Выхожу из салона уже сильно после обеда. Беспокоюсь, не прогулял ли конец занятий, иду к универу, хочу встретить Жанну. На сердце сладко саднит и ноет татуировка.

Подошёл к университету, стою напротив входа. Минут через десять выходят мои парни.

– И биться сердце перестало! – орёт от двери улыбающийся от уха до уха Мотыль. – Ты чего, герой-любовник, во дворе жмёшься? К знаниям не тянет? Как сам?

– Макс, здорово, – говорит Валет. – Ты где сегодня шлялся?

Да, люблю их за простоту и за то, что вещи называют своими именами. Улыбаюсь и просто протягиваю руку.

– Как у вас? Куда-нибудь сходили? – спрашивает Мерц.

– А, сходили, – говорю. – В магазин сходили.

– Ювелирка? – поднимает бровь Мотыль.

– Супермаркет, – отвечаю, смеясь, любуюсь на их обалдевшие лица. – Не поверите, как было интересно.

– Да ладно, – Мерц и не верит. – Что с отчётом?

Я совсем забыл про эту глупость. Видимо, на моём лице это как-то отразилось.

– Да ты и сам, Вадян, про Дину нам отчёт не сделал, – пытается замять неловкость Валет. Мерц пожимает плечами, мол, так то я. Мотыль не паясничает почему-то. Очень странно, заболел, что ли?

На улицу выходит Жанна. Одна. Быстро прощаюсь с друзьями, внимания не обращая на их вытянутые рожи.

Жанна идёт, обхватив себя руками. Ещё больше напоминает маленького, одинокого котёнка. Смотрит под ноги, меня не замечает, проходит мимо. Иду за ней, нарочито громко ступая. Довольно быстро её нагоняю.