Владимир Орестов - Между Явью и Навью

– У, сволочь! – сплюнул гридень, устало опуская окровавленный меч, затем отвернулся и уставился на Андрея, все так же стоявшего у дуба и даже не собиравшего уцелевшие стрелы. Сделал несколько шагов, предостерегающе выставляя перед собой меч.

Андрей не двигался.

– Стой, добрый воин, где стоишь! – крикнул гридень, подошел еще ближе, всмотрелся и изумленно воскликнул: – Хват, ты ли это?!

– Здравствуй, Ратибор, – кивнул Андрей, делая шаг навстречу.

Хрустнули кости – гридень заключил в объятия старого товарища. – Сколько же лет прошло? Два? Три? Нога-то твоя как? Я-то думал…

– Плохо нога, – не соврал Андрей. – Вот езжу по свету, лечение ищу. Всю Русь объездил – теперь на запад путь держу.

– Сам Бог нам тебя послал… – Ратибор обвел поле боя взглядом. – Если бы не твоя помощь – не сдюжили бы…

– Как же вас это так поймали? – Андрей еще раз сосчитал тела. Пятеро отроков лежали, убитые стрелами.

Ратибор сплюнул, почему-то оглянулся на монаха, помогавшего перевязывать раны.

– Он накаркал, пень старый, отец Алексий, чтоб его… Всем остальным отрядам крепкие умом да телом достались, а мне – вот этот, да без волхва еще. Я каждый день боюсь, как бы не помер в дороге дед, да, знаешь, не понимаю: коли помрет – горевать буду или радоваться. Язва он та еще – все ему не так, все ему не то. Порой требует, чтобы встали на ночлег, не проехав и часа, а порой гонит нас – быстрее да быстрее. И с первого дня талдычит – зло рядом, зло близко… Ночевали давеча в селе одном, так он полночи меня донимал – мол, слышишь, гридень, на сеновале черти сидят, нас схарчить думают. Иди проверь, ты ж главный…

– И что, сходил?

– Сходил. Пастушка местного с девки спугнул…

Андрей охотно рассмеялся, но затем вновь посерьезнел:

– Но как вы все-таки в засаду-то попали?

– С утра дед твердил, мол – берегитесь, воины, берегитесь, ворог рядом! Мы его сначала слушали, но после того, как честных купцов напугали, всех галок да воронов с деревьев посгоняли, слушать прекратили. Ну и устали за день – немудрено, если на любую тень с мечом кидаться. Вот, – гридень с сожалением кивнул на тела, – головные мои и не заметили засаду. Тебе дед небось начнет твердить о мороке, о колдунах, ты его не слушай… Парни растяпистые у меня впереди ехали, вот и проспали. Теперь вечно спать будут, – грустно добавил он.

Андрей, помнивший заговоренного балта, скептически хмыкнул, но ничего говорить не стал. Видимо, к охоте за амулетом присоединилась еще одна сила.

– А вот кто на нас напал – это вопрос, – продолжал Ратибор. – Не тати это были – воины, и неплохие. Жаль, никого в полон не взяли. Видел, как этот, последний, мечом себя полоснул?

– Видно, амулет княжеский кому-то больно нужен… – осторожно предположил Андрей.

– А ты откуда… ну да, слухами земля полнится: видно, весь мир уже знает, куда и зачем мы едем! Вовремя ты, Хват, на запад подался, дела лихие у нас в Киеве грядут… А знаешь что, Хват…

Андрей затаил дыхание.

– Ты в германские края, небось, едешь? Путь туда неблизок и дорог…

– Если, Ратибор, тебе помощь с отрядом нужна – не откажусь, – договорил за гридня Андрей.

Гридень расцвел в улыбке:

– Спаси тебя Бог, Хват. Ты с нами до Берестья и до Владимира доберись – надеюсь, найдем там избранника да назад повернем. А тебе, друг мой, не сомневайся, за помощь – заплачу, как полагается.

Андрей был доволен. Все получилось наилучшим образом. Простодушный Ратибор даже не задался вопросом, а с чего бы так удачно старый товарищ подоспел к битве?

Пока собирали тела павших киевлян, пока перевязывались да вырезали стрелы, – прошел последний светлый час. Дальше тронулись уже затемно. Обыск тел нападавших ничего не прояснил, было решительно непонятно – кто они и зачем им был нужен амулет.

Андрей ехал в середине небольшой колонны, рядом с монахом.

Некоторое время тот изучал нового участника отряда, затем одобрительно покивал. Вид Хвата внушал уважение: статный, крепкий, волосы и небольшая борода цвета вороньего крыла. Кольчужная рубаха, меч, щит, лук, небольшой топорик на поясе.

Наконец, вероятно решив, что новичок достоин разговора, Алексий обрушил на Андрея град вопросов:

– А что за рана у тебя, воин? Слыхал я, Ратибор про ногу что-то спрашивал? А звать-то тебя Хват, верно? А раз тебя Хват зовут, то ты зови меня отец Алексий – так меня греки крестили, а как до этого звали – то секрет большой! А Ратибора-то откуда ты знаешь, воин Хват?

Казалось, монах может задавать вопросы бесконечно.

Андрей откашлялся, прервав словоохотливого старика.

– Рана у меня от аспида болотного, – начал отвечать он по порядку. – Два года назад под Черниговом тварь эта завелась, князь охоту объявлял на нее. Там, на охоте, и с гриднем вашем познакомился – тот из Киева приезжал специально.

Андрей не стал упоминать, что пропустил укус, спасая Ратибора от аспида. Главное, чтобы Ратибор об этом помнил.

– И что, плохая рана-то?

– Плохая, – не соврал Андрей. – То затянется, то опять раскроется. Много где был, много чем лечил: и к лекарям знаменитым ездил, и к святым отцам, и к волхвам ходил – без толку всё. Вот в неметчину еду, вдруг найду там помощь. – Андрей продолжал искусно смешивать правду и ложь.

Говорить Алексию о том, что он только месяц как вернулся из Эрфурта, он, разумеется, не собирался.

– На все воля Божья, – протянул монах. – Даст Бог, поправишь ты свою рану. Хорошо, что стрелять нога тебе не мешает. Знатно ты дрался, воин! Всех спас от беды, в которую нас этот дурень завлек. – Алексий покосился на Ратибора. – Я ему весь день твердил, чтобы засады опасался и что хочу я впереди ехать, а он… Я бы зараз морок углядел, в котором вороги сидели…

– Так, значит, морок это был?

– Морок! – убежденно сказал старик. – Плохие тут места, плохие тут люди.

Андрей пожал плечами, огляделся – правда, в темноте что-то увидать было невозможно.

– Что же в них плохого?

– А ты оглядись. Леса здесь глухие, темные. Не зря говорят – каковы места, таковы и люди. Идолопоклонники, нехристи… Вроде и крещены через одного, а на деле… – Монах сплюнул. Верят в старых богов, да и не в светлых, а в темных – Чернобога, Мару. И кому-то из этих богов наш поход уж точно не по нраву.

Монах подъехал почти вплотную, схватил Андрея за локоть, лихорадочно зашептал:

– Я-то чуял неладное уже несколько дней. Глаз чужой, темный, за нами глядящий. Ратибору говорил, а он… – Старик махнул рукой. – Видал злыдней? А как последний сам себя взрезал? Слуги Чернобога это были, говорю я тебе…

Андрей вздохнул. Надо было как-то перевести разговор на амулет.

Было душно. Народ, заполонивший жалобную избу, томился и ворчал: киевский амулет отказывался выбирать достойного претендента.