Андрей Потапов - Первоочередной

Шершавые от времени изгибы не таили в себе ничего примечательного. Обычное изваяние, коих в Питере с избытком.

Но что-то же должно быть!

Как иначе автор создал призрака в мире, где никакой магии нет в помине? Всякая мистика творится разве что в паршивой книжонке “Второстепенный”, которую Дима уже видеть не может. Она служит единственным проводником между реальностью и миром эскапистов. Ну и кот Обормот хорошо так шалит. Только он сейчас пересекает какой-нибудь океан и даже ухом не поведёт без крайней необходимости.

Ну же, думай.

Писатель припал к самому полу, постукивая по бетонной плите. Надо искать какой-то разлом. Какое-то несоответствие.

В голове всплывали одна за другой разные статьи, которые Дима читал на досуге.

Прыжки через вышестоящее измерение. Сворачивание лишних измерений до геометрических фигур. Безумная чехарда пространства вариантов, где существует каждая возможная Вселенная.

Неужели это реально?

Да! Потому что на Диму гневно смотрит призрак девушки. И рвётся ткань повествования, высвобождая место тёмной материи, которая безжалостно поглотит все нити, объединяющие миры.

Ещё совсем недавно не было никакой Наталии. Её появление – огромная ошибка мироздания. Фатальный сбой в системе, который возник прямо на этом месте. Ну не могло оно пройти бесследно.

– Господи Всевышний, вразуми этого юношу, – затянула молитву Наталия.

Ноги порядочно затекли, однако Дима продолжал мужественно осаждать статую и склеп целиком.

– До чего же здесь темно! – посетовал писатель, выпрямляясь.

Наталия от громких криков перешла к шёпоту и больше не мешала думать.

Всё-таки, молчание – золото. Тем более, у женщин.

Пусть и призрачных.

Дима озадаченно посмотрел вокруг, включая штурманский эхо-локатор – почти как у летучей мыши, только воображаемый. Стены, стены, пол, статуя, стены, Наталия, снова стены и пол. Всё не то.

И всё не так.

Когда твоя девушка мертва…

Писатель помотал головой. Иногда его чересчур заносит.

Через пару минут хаотичных поисков Дима увидел то, чего не замечал столько времени. Прямо за спиной у статуи на небольшом уступе декоративной арки стояла лампада. Внутри ещё оставался огарок с фитилём.

Ну надо же, какая удача.

Ощущая себя Брюсом Уиллисом из “Пятого элемента”, парень медленно сунул руку в карман брюк, надеясь отыскать спички. Пальцы нащупали коробок, цепко его схватили и потащили наверх.

Уже хорошо. Может, ещё не всё пропало.

Наталия немного пришла в себя и уже скорее с интересом разглядывала, что происходит в её фамильном склепе. Когда тебя не сковывают ограничения бренной плоти, смотреть сквозь темноту гораздо проще. Зрение становится почти как в тепловизоре, который работает на инфракрасном излучении, только более естественным. Силуэты воспринимаешь чётко, но при этом цветовая палитра не такая пёстрая. Оттенки перетекают друг в друга словно водянистые мазки акварелью.

Девушка едва сдержала смех, когда Дима чертыхнулся, обнаружив, что коробок пустой. Ну в самом деле, что у современного парня в кармане делает картонка из-под спичек? Наверное, по рассеянности сунул.

– Да блин, что я упускаю? – процедил сквозь зубы писатель.

Когда его руки уже почти опустили лампаду на место, склеп озарился тусклым светом. На фитиле заплясал огонёк. Сам по себе.

После ночного полёта над кладбищем это не особо могло впечатлить, но Дима всё равно впечатлился.

– Да он же сейчас убежит! – раздался голос эхом из ниоткуда.

До боли знакомый голос, который с одного слова запоминается на всю жизнь.

Голос вымышленного человека, который чуть не придушил своего создателя.

– Серетун, какого хрена? – спросил вконец ошалевший парень.

– Дима? – не менее ошалело уточнил волшебник.

– Что за дичь происходит? Почему я тебя слышу?

– Держи его, держи! – крикнул Серетун куда-то в сторону. – Видишь ли, у меня тут небольшой эксперимент сорвался… вышел из-под контроля.

– Ты что, сдурел? Какой эксперимент?

– Критически важный, – уклончиво ответил волшебник и опять заорал: – Ты что, не можешь запереть эту чёртову дверь?!

– Тут со мной рядом призрак, – зачем-то уточнил писатель.

– Ой, привет, – неожиданно кокетливо сказала Наталия.

– Наташка, Дима, не до вас сейчас, потом поговорим!

Конец фразы смазался, и послышались частые гудки.

– Не взирай так на меня, – девушка слегка отплыла назад.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – жёстко спросил Дима.

– А вообще, взирай. Тебе к лицу сердиться.

– Не заговаривай мне зубы.

– Не пристало вам, сударь, так с барышней обращаться, – Наталия, хмыкнув, повернулась спиной, но сразу же посмотрела на писателя через плечо. – Так и быть, открою тайну. Мы уже несколько месяцев таким способом держим связь.

– А смысл? – Дима почувствовал усталость и сел на корточки, облокотившись прямо на статую.

– Я так получала все последние известия из того мира. У автора нет времени всё рассказывать самому. Он, вообще-то, и там, и тут пишет.

– До чего техника дошла… – протянул парень.

– Что?

– Забудь, – отмахнулся Дима. – От меня-то что надо? Чем я могу в этой ситуации помочь? Сеня сбежал, книга не пишется, я в отчаянии. Ещё и ты навязалась.

– Поверь, голубчик, только ты и можешь помочь, – вздохнула Наталия.

– Хорош говорить загадками. Вот он я, собственной персоной, сижу здесь. Не нужны мне ваши литературные заморочки. Тайны ваши дурацкие. Плевать на читателя. Я должен разобраться, как это всё работает, пока мы не погибли.

– Ну тогда слушай…

Откуда волшебники черпают силу в мире эскапистов, точно не известно. Во-первых, у всех разные способности. Кто-то больше специализируется по психоакустике. Например, Бадис со своей кифарой. Кто-то заведует травами. Трайдекс и Дрободан мастерски с ними управлялись. Есть колдуны общего назначения, как Серетун и, например, Гадис. Есть уж совсем вопиющие исключения вроде Астролябии, которая работает напрямую с Тканью Повествования. Но общего понимания сверхъестественной природы нет.

Магию пытались измерять и даже вводили систему градаций, считая некие уровни, как в компьютерных играх, о которых рассказывали эскаписты извне. Но это не прижилось: слишком велик разброс умений. Например, метать файерболы иным гораздо проще, чем заниматься музыкальным гипнозом. У волшебника просто может не быть слуха, а вот на простое заклинание он тратит гораздо меньше сил. У бардов же зачастую наоборот: какие-нибудь бытовые чары выбивают их из колеи, потому что не предназначены люди искусства для прозы жизни. Так бывает.