Леонид Воронар - Межлуние

Тарлаттус лихорадочно перебирал четки и смотрел в одну точку перед собой.

«Остается одно. Если меня раскроют, то придется…» – от незавершенной мысли у архиагента по спине пробежал холодок. Самоубийство не являлось решением всех проблем, зато надежно защищало Кармелу от обвинений в ереси. С приходом к такому умозаключению к архиагенту вернулось самообладание.

– Если дело в ином, тогда зачем вы вернулись в Хенес? Хотели уплыть в Илинию без разрешения фециалов 4 4 Коллегия фециалов принимала участие во взаимоотношениях свободных народов, заключении государственных договоров и объявлении войны. ?

Шнурок, объединявший четки, порвался, и на ковер посыпались бусины. Тарлаттус не нашелся с ответом и принялся собирать костяные шарики. Вежливый кашель напомнил об ожидающем ответ собеседнике.

– Я здесь из-за моего честолюбия, – произнес архиагент, с каким-то отрешенным видом убирая четки в карман.

– Продолжайте.

– Кардинал Туний…

В этот момент перед глазами у Тарлаттуса мелькнуло видение бездыханной девушки с потеками крови на шее. Клирик прижал пальцы к переносице и зажмурился: он поставил под угрозу жизнь Кармелы и не сможет обрести спокойствие, пока Аэрин на свободе. Осознавая в полной мере, что у него нет, и не будет второго шанса, Тарлаттус оказался перед выбором: или он покоряется чувствам и, находя в них утешение, продолжает терпеть невыносимо отвратительную жизнь, вздрагивая при каждом стуке в дверь, или воспользуется представившимся случаем. При самом негативном развитии событий ему придется распрощаться с Родиной и попытаться сохранить любовь на расстоянии. Не идеальный вариант решения проблемы, но все-таки он лучше, чем приставленное к виску пистолетное дуло.

– …Позвольте мне завершить начатое и продолжить преследование еретиков.

Высокопреосвященство молчал какое-то время, обдумывая предложение архиагента.

– Ради чего, сын мой?

– Среди них дава из Вилонского Ковена.

Кардинал тяжело вздохнул.

– Почему ты не сказал мне об этом? Будь здесь кардинал, ты бы получил сорок плетей и пожизненное заточение в келье, – произнес другой, до боли знакомый голос.

– Дон Родригес… Как… Как вы здесь оказались?!

– Когда я услышал о Свободном поиске, у меня появились сомнения в твоей честности и основания для дополнительной проверки. Теперь мне не в чем подозревать тебя.

– Мастер, поверьте, ваше предложение значит для меня гораздо больше, чем мешок эскудо, – выдавил шокированный Тарлаттус.

– Неужели?

Тарлаттус зажал в кулаке бусины четок.

– Простите, если вас оскорбил мой поступок. Я и представить не мог…

Дон Родригес успокаивающе рассмеялся. Не слишком громко, чтобы не привлекать внимания.

– Напротив, он доказывает твою ценность, однако я не вижу причин, по которым ты бы отказал Себастьяну.

– Вы бы все равно об этом узнали.

«И устранили бы меня как нежелательного свидетеля» – мог добавить Тарлаттус. Он успел убедиться в рациональности куратора, и снисхождение к некомпетентным агентам не входило в перечень его добродетелей. Не в первую очередь, конечно, но стоило подумать о скрытых возможностях дона Родригеса, так легко подделывающего чужой голос, и причинах такой внимательности к персоне архиагента.

– Позволю напомнить о своем вопросе: почему ты утаил от меня причины отъезда?

– Вы могли отправить другого агента, – нашелся Тарлаттус, – а я собирался закончить начатое.

– Похвальная целеустремленность и неожиданная самонадеянность.

– Я вернусь, – поспешно пообещал Тарлаттус, чувствуя прилив сил.

– Так и будет. Все рано или поздно возвращаются. Найди в порту Гадии фрегат Эстрит Сан-Хелен и отплывай с ближайшим отливом, – собеседник вернул голосу старческое звучание и закончил: – Отдай капитану и не беспокойся, сын мой, я присмотрю за Кармелой в твое отсутствие.

Через прорезь перегородки к архиагенту втолкнули конверт.

– Благодарю, Ваше Высокопреосвященство.

Покидая исповедальню с окрыляющей решительностью, перенесшей его в середину нефа, он замедлил шаг и, прежде чем продолжить путь, с минуту рассматривал потертый конверт с печатью, успевшей раскрошиться по краям. Этот приказ был написан не в тесном полумраке, а значительно раньше.

Прищурившись, он повернул лицо в сторону исповедальни, будто ожидая увидеть там подсказку, и, не найдя ее, пересек вторую половину, чтобы окунуться в плотную жару под небесами, пронизанными палящим солнцем.

Едва утро позолотило нежные, будто взбитые сливки, белоснежные облака, как для Аэрин уже отправили приглашение к трапезному столу. Осторожный стук в дверь ее не разбудил: девушка встала еще до рассвета и, сидя на койке, размышляла над вчерашним разговором с Элизабет. Неохотно выйдя из крохотной каюты, отведенной для прислуги, она посмотрела по сторонам, будто очнулась после долгого сна, и, не узнав, где находится, прислушалась к равномерному вибрирующему гулу, доносящемуся откуда-то из хвостовой части дирижабля. Вчера, едва ее голова коснулась подушки, она буквально провалилась в сон, спасаясь от тревог в сладком мире грез, и не обратила на него внимания. Дава не понимала, откуда исходят эти звуки, пока не вспомнила про вращающиеся механизмы под корпусом воздушного судна.

Тихо поздоровавшись с леди, она устроилась в стороне от них, насколько позволяли габариты трапезной, и как можно ближе к иллюминатору.

По сравнению с тем суетливым утром в асьенде Грандов, этот скромный завтрак показался ей роскошным приемом в королевском дворце. Собственно, три дня назад Аэрин плохо чувствовала вкус еды и по большому счету испытывала к ней отвращение. Если бы тогда девушке дали не жесткий зерновой хлеб и масло, а предварительно вываренный кожаный ремень, то она, не испытывая сомнений и не задавая вопросов, с благодарностью начала бы жевать и его.

Постепенно нависавшая над ней угроза оказаться распятой на крючьях садистских устройств развеялась, как утренний туман, и у Аэрин, покинувшей Эспаон и буквально наступившей на тень ускользающей уверенности в завтрашнем дне, появился вкус к жизни. И нет ничего страшного в том, что из-за тоски по покинутому дому и переживаний о судьбе Сестер, омрачающих ее спасение, у еды появился горький привкус. У нее будет достаточно времени, чтобы оценить достоинства и недостатки новой кухни.

Дава посмотрела через иллюминатор на ленивые волны моря Роз. Продолжая рассуждать на тему ближайшего будущего, она закономерно захотела узнать, куда они летят. Может быть, ее везут как трофей Эспаона? Хорошо если так. Элизабет могла успокоить ее, чтобы без проблем перевезти – девушка сжалась от этой мысли – в дома прихоти. Да, ей удалось ускользнуть из когтистых лап мучительной смерти, но тревога не исчезла бесследно и порождала самые неправдоподобные предположения.