Дарья Гущина - Забытые-2: Тишина взаймы

– Ось!

Я неловко выбралась из саней и поняла, что тоже улыбаюсь – и тоже от облегчения.

Шамир рискнул – и добавил нам помощи в виде новых старых безлетных, и этот шаг, отчаянный и непредсказуемый, должен заставить любителей великих дел пересмотреть свои планы. Что даст нам немного свободного времени.

Оправдан ли риск? Не знаю. С одной стороны, Уводящих на Тропе станет на порядок меньше (а откуда ещё Шамиру взять безлетных?), умершие будут застревать и здесь, и там, и ничего хорошего в этом нет. И ещё одна опасность – это Стужа. Новая Стужа. Ведь доступных безлетных среди нас немного, едва ли хватило бы на новую Стужу. А теперь…

Будем стараться, чтобы риск оправдался. Я точно костьми лягу.

– Ось, ну чего ты там?

Я снова тряхнула головой.

Мы же приехали, да. Хотя вокруг – всё та же бесконечная снежная равнина. А кладовые знающих – сокрыты. Но Зим уже нашёл невидимую дверь и нетерпеливо покрикивал на всех нас, поторапливая.

Я попрыгала по снегу, разминаясь, и потопала к знающему. А из головы не шло: «Искры погибали от злоупотребления силой без своей защитной песни» . Откуда он знает?.. Откуда помнит?.. Мы потеряли память о песне, а вот пишущие это знание каким-то образом сохранили.

Надо найти Дремня и пообщаться. Вдруг он ещё что-нибудь полезное про нас помнит. Всё-таки старая кровь – древний народ. У которого тоже есть собственные кладовые знаний и умение тщательно беречь тайны. И не только свои.

«…без защитной песни…»

И не она ли уберегла меня от зверя Стужи? Да, запела я поздновато, но песня ожила во мне задолго до встречи со зверем. Так что…

– Ося!!!

Норов уже исчез в «дверном проёме» – туманном сгустке, а следом за ним, бодро таща сани, юркнул ездовой пёс. А мне так хотелось побродить в одиночестве и подумать…

– Иду, – буркнула я, ускоряясь.

За туманной дверью властвовала осень – чудесная пора самого её начала, когда воздух ещё хранил летнее тепло, зелень не пожухла, цветы не увяли, а в древесной листве едва-едва проступали золотые пятна. Травна – говорящая, старая кровь осени – предпочитала жить и работать в родной обстановке любимого времени года, не скрываясь.

Высокий холм в золотой траве и ярких красно-жёлтых цветах, утоптанная тропа, а наверху – небольшой уютный домик в багряном плюще. А над ним – ласковое солнце, бесконечное голубое небо и плакучие ветви старых берёз. И так пахло осенью – тёплой, прозрачной, солнечной… И вроде бы зима только началась – а мне уже чудилось, что она длится вечно.

Норов восторженно вертел головой, распряжённый пёс разлёгся на траве, а Зим, снова недовольно и нетерпеливо, ждал меня.

– Чего копаешься? – проворчал хмуро.

– А ты куда-то торопишься? – я подняла брови, расстёгивая шубку. – Работа горит? Вчера, удирая из Ярмарочного, ты о ней и не вспоминал. Выдохни, Зим. Мне надо подумать. И Травне – тоже. Она, конечно, наверняка меня ждала… Однако мы в гостях. Не забывай. А старая кровь не любит торопливости в важных делах. Чего ты так нервничаешь?

– Есть хочу, – признался знающий честно.

Точно, хладнокровный же. И, поди, сутки без еды, если не больше.

– За мной.

Да, Травна уже ждала нас наверху в облике сухонькой старушки. Конечно, она видела волшебный звездопад, и её янтарно-солнечные глаза горели возбуждением – и диким желанием поговорить. Травну распирало от слов, которые она мечтала произнести – от обычных слов, без чар. Но могла лишь выразительно смотреть. И, казалось, даже воздух вокруг говорящей звенел от напряжения, а ветер шелестел в листьях очень красноречиво – словно тоже пытаясь что-то сказать.

И я неожиданно уловила это невысказанное – как песню. Как ту песню без слов, что тянул рабочий люд, убирая снег. И в её мотиве было столько намешано – и радости, и страха, и предвкушения, и тревоги…

– Здравствуй, – мягко сказала я. – Да, мы всё видели. И, да, я знаю, что это было. Напоишь чаем?

Норов, когда мы ушли, воровато огляделся и достал из саней котелок, рогатины, щепу и кое-какие харчи. А воды ему пёс притащит в виде снега быстро – «дверь»-то осталась приоткрытой. Можно не торопиться. Пусть греется. До тепла ещё далеко.

Травна вздохнула, стараясь успокоиться, и её едва не перекосило от вынужденного молчания. Я сочувственно покивала. Зим – тоже, на всякий случай. Говорящая длинно выдохнула и, развернувшись, устремилась к открытой двери – бодро и быстро, ломая старческий образ.

– Почему она… такая? – прошептал Зим. – Ну… странная?

– Она же говорящая, – тихо напомнила я. – Им природой не положено вещать без повода, а знаешь как хочется? Примерно так же, как тебе узнать все тайны моего народа и Шамира заодно.

Знающий понятливо крякнул, и мы последовали за Травной.

А из домика уже тянуло чем-то вкусным – терпко-сладким, яблочно-медовым с каплей горчинки.

И ждала нас не только говорящая.

Дверь в дом оказалась входом на крытую, увитую плющом веранду. Плетёные стол и кресла, солнечные пятна на дощатом полу, дверной проём, полуприкрытый занавеской. А за столом в обществе большой чашки и румяных оладий с мёдом сидела Снежна – наставительница Зима. Тонкая, сухая, подтянутая, в длинном сером платье с расшнурованным воротом. Строгие светло-зелёные глаза на бледном лице смотрели устало и упрямо.

Я невольно замерла на пороге. Зим за моей спиной тоже. А Снежна поставила чашку на стол и поморщилась:

– Прекратите. Оба. Будто дети малые, нашкодившие… И будто бы я ругаться собираюсь… Не собираюсь. Садитесь. Оба.

Мы тихо и послушно сели, и я сразу же сняла шубу и разулась. Травна вынесла из дома поднос с чаем и завтраком. Расставила чашки-тарелки, унесла поднос и быстро вернулась, молча устроившись за столом.

– Итак, – Снежна сделала крошечный глоток и остро глянула на меня поверх чашки. – Искра, не так ли?

– Среди четырёх человек не спрячешься, не так ли? – проворчала я досадливо, вытирая руки влажным полотенцем.

– Верно, – она вдруг улыбнулась – тонко, уголками губ и прищуром глаз. – Своих по крови я чувствую – и это Дремень. А для говорящей ты слишком болтлива. Я давно поняла, – и посмотрела на замершего Зима: – Ешь давай. Хватит стесняться. И краснеть. Да, я здесь, потому что ты здесь. Умею находить своих и следить за ними. Потому что, Зим. Но не из-за тебя.

Светлые глаза не мигая уставились на меня:

– У меня есть вопросы, Осна. У тебя тоже. Начинай.

Я неспешно утянула с общего блюда пару оладышек на потом, обняла ладонями тёплые бока кружки, вдохнула сладковатый запах и прямо посмотрела на Снежну:

– Случайно ли ты оказалась рядом с Тихной и Гордой? И знала ли о том, что они – без благословения Шамира? Что вообще есть такие знающие, которых не Шамир создает, а пишущие, говорящие и некий… скажем так, чучельник?