Любовь Сушко - Дети богов. Герои. Мифы и сказания

Никто никогда не говорил Гере комплементов, последнюю тысячу лет точно, и Гермес подкупил ее сразу. Они удалились. Персей должен был либо расправиться с чудовищем, либо погибнуть, но это будет только его схватка, ее ни в чем не смогут упрекнуть злые языки.

Едва проводив Геру, Гермес бросился назад к Персею. Все главные события должны были развиваться здесь, а потому за это с него и спросится, в том не было никаких сомнений.

Персея он застал на пути к старушкам, куда и должна была привести парня судьба, и успел Гермес, как всегда, вовремя.

– А может, сами справимся? – повернулся к нему Гермес.

– Может, и справимся, хотя вряд ли, – отвечал Гермес, нам предписано к ним заглянуть, вот и заглянем, – отмахнулся от него Гермес, – ты же знаешь, что условия нарушать и гневить богов не стоит.

Ну что же, хорошо уже то, что вестник был с ним, хотя действовать, скорее всего, придется ему самому. Иначе, какой же он герой.

Перед жилищем, вестник и рассказал о самом главном, о том, что у старушек один глаз, один зуб на троих, и действовать надо, помня об этом, если они хотят чего-то добиться. Только этот зуб и этот глаз они променяют на все сокровища в мире.

Несмотря на то, что Персей и родился во тьме, и царь его не жаловал, сильно не обучал, но узнал он все, что и требовалось узнать в те времена, и, наверное, природная хитрость помогала действовать в таких вот сложных условиях.

Они остановились перед хижиной, где переговаривались вдруг с другом старушонки

– Я не могу тебе помочь, действовать придется самому. Но ты примерно знаешь, как и что должно происходить, – на прощание говорил Гермес, хотя ему очень хотелось заглянуть к старушкам, но он не мог этого сделать.

Картина в хижине, надо прямо сказать, была ужасная. И хорошо, что Персей был закален с самого начала, и не боялся ничего в этом мире, любой другой парень должен был уйти, содрогнувшись, броситься бежать от этой вони и мертвечины, но он остался.

№№№№№№№№

А тем временем Гера спорила с Афиной, сможет ли он исполнить то, что от него требуется. Судя по всему, ей хотелось как раз обратного. Впрочем, как и всегда, но желания Геры всегда исполнялись, только не так, как ей того хотелось.

– Да куда же он денется, там Гермес с ним, а вдвоём как-нибудь да сладят. Ты же знаешь, что Гермес в лепешку расшибется, но сделает то, что от него требуется, Гера и сама это хорошо понимала.

– Сладят-то, сладят, да можем потерять героя.

Не только Афина, но и сама Гера не ведала о том, что же происходит, и чего ей хочется, чтобы герой оставался в плену у безобразных старух или все-таки вернулся целым и невредимым, этого он никак не знал и знать не мог. Но если она оставит его пленником, то не видать им Пегаса, да и много еще чего таилось в утробе Медузы, а ради этих чудес света можно было потерпеть и самого героя.

Зато совсем в другом месте Медуза, причастная к тому, что должно было тут происходить, хотела только одного, чтобы Персей спасся, любыми путями, неважно как, но он должен был вернуться к ней от этих безобразных старух, чтобы убить ее.

Вот такой странной оказалась любовь, внушенная Афродитой, ты желаешь здоровья и спасенья тому, кто придет, чтобы убить тебя.

Горгоны, узнав, что ее так волнует, стали смеяться. Они никак не могли понять, почему так переживает Медуза, ей бы как раз надо мечтать о другом.

Но младшая сестрица их всегда была странным созданием. Она чудила с самого появления в мире, а теперь и вовсе стала загадкой загадок даже для близких, а что об остальных говорить.

Гермес никак не мог привыкнуть к такой обстановке, но Персей чувствовал себя там, как рыба в воде, потому что и зачат он был в такой вот подземной хижине – подвале, да и потом все не сильно изменилось.

А потому он изловчился, и перехватил сокровище старух – глаз и зуб.

Они поздно поняли, что оказались в плену в собственном доме, но так как ни одна из них ничего не видела, то оставалось только догадываться о том, что происходит.

– Духом Гермеса пахнет, – заявила одна из них, – этот бездельник кого-то привел.

– С ним другой сын Зевса, с простым смертным он не стал бы возиться, – отвечали тут же рядом.

– Но кто это может быть?

Они бы долго еще переговаривались, но ждать Парису было некогда.

– Я Парис, сын Данаи, заявил он, – и мне нужна ваша помощь.

– Да уж, отказаться нам не придется, – заявили сразу все старухи, – но что же ты хочешь от нас.

– Отыскать Медузу, – просто ответил Парис

Невидящие глаза устремились друг на друга, словно они могли видеть что —то и хотели разглядеть без глаз, а потом повторяли то, что услышали.

– Ты безумец, ты первый из всех, кто ее ищет сам, видно тебе жить надоело, – заговорила старшая из грай.

– Ты не хочешь вернуть свой глаз?

– А может ты свои молодые отдашь, они тебе уже и не пригодятся, как только с Медузой столкнешься, чего добру пропадать?

– Но мне до нее еще добраться надо, а вам все равно тут век коротать, – отвечал спокойно Персей.

Старухи поняли, что парень хотя и молод, но очень силен и упрям, значит, не стоило с ним связываться.

Им осталось только сказать, куда идти надо, и с радостью вернуть свою потерю.

Они возрадовались, и вскоре забыли о странном вторжении, они были уверены, что Медуза расправится с их обидчиком и отомстит за то, что эта парочка тут творила. О том, что их сестрица может сама пострадать, ни у кого и мысли не было.

Гермес только порадовался тому, что три старухи не смогли справиться с его братцем.

– Ну что же, гибкость и хитрость твоя творят чудеса, – говорил он задумчиво.

– Нам пора туда, тревожно мне за матушку, снилась она мне сегодня, – задумчиво говорил Персей.

Накануне он и на самом деле видел во сне Данаю и с той поры никак не мог успокоиться.

№№№№№№№№№

Медуза знала, что он направляется к ней.

Она радовалась тому, что удалось пройти противных старух.

– Они могли задержать моего Персея, – говорила она ворону, который оставался поблизости, но все время прятался от чудовища, чтобы не окаменеть. И все-таки единственный оставался ей верен, как можно было ее взять и бросить.

Медуза ценила его преданности и сетовала на то, что не могла как-то защитить его от такой вот своей неотразимости.

– Ты уж прости меня, ничего я не могу, – часто повторяла она, – и позаботься о себе сам.

Ворон что-то ворчливо каркал, но все-таки ничего не хотел делать больше, и улететь не мог, и оставаться тут было тревожно.

– Никогда бы не подумала, что могу потерять голову, – рассказывала Медуза, греясь на солнышке, – конечно, выбор у меня не велик, но говорят, что парнишка просто великолепен.