Дарина Мишина - Нижнебург. Академия Теней

На следующее утро – 2 сентября, в первый учебный день, Майя обнаружила в коридорах Академии – не иначе показ мод. Каждый из студентов, в особенности теневицы, стремились выделится из-за всех сил. Например, высокая моделеподобная Ива грей Дрёмова с факультета катастрафологов буквально плыла по коридорам в пышной юбке из серой тюли, напоминающей облако или дымовую завесу.

Лиса блэк Мельникова, подпольно читавшая романы-ужастики писателя Стивена Л’Львова, каждый день наносила на лицо ычерные блестки, формирую на лбу и щеках затейливые узоры. Она имела на ладони семь из восьми волкодавов, но ничего не боялась.

Майя пыталась относится к пребыванию в Академии Теней как к временной пытке, но морально тяжело относится к чему-то как к пытке, если находишься там 24/7.

Весь предыдущий вечер Майя раздумывала о масштабах организации, которая устроила «террористический акт». На утро, выпив злосчастную таблетку, от которой ей опять стало плохо, отправилась на их поиски самостоятельно. Миды в квартирке уже не было – она отправилась на срочное собрание Комитета Созвездий, в котором состояла.

Готовить на кухне Майе вновь было лень, потому поглядев на карту Академии, Майя решала позавтракать во втором кафе «За зеркалом».

Кафе «За зеркалом» располагалось в самом дальнем крыле Академии Теней. Забредали сюда только заблудившиеся. Кафе располагалось на стыке двух коридоров, а на углу его находился настоящий глаз, камера наблюдения.

Такие глаза располагались по всей Академии, чередуясь с ушами, устройствами для прослушки. В Подземельном мире все дома были живые – имели уши, сердца, глаза и другие органы. Помимо этого, у них били даже души.

Однако глаз около кафе «За зеркалом» не походил на те, что располагались по всей Академии. Его закрывала пелена запекшейся черной крови, а с боку был вогнан обломленный кусок палки – глаз был ослеплен. Зрелище жуткое.

Майя подошла к двери кафе, взялась за ручку и дернула на себя – дверь не поддалась. Майя дергала снова, снова и снова, пока не убедилась, что кафе было закрыто.

«Это… это невозможно, – думала Майя продолжая дергать»

«Рыбий, рыбий, рыбий жир, – завёл опять Мудрус, – Он вкуснее, чем инжир… Хватить дергать – сломаешь собственность Академии – сама оплачивать будешь»

«Кафе не может быть закрыто. Оно не на ремонте и на карте обозначено, как работающее».

«Я не знаю его вкус, – пел Мудрус, – но он лучше, чем арбуз… Значит тем, кто там сидит – есть что скрывать, а если ты простоишь здесь ещё хотя бы пять минут, то опоздаешь на первый урок.»

Майя вздохнула, кинула грустный взгляд на зеркальную дверь и отправилась на занятие.

Все студенты факультета свободных искусств обучались в одном кабинете, где разбивались на небольшие кружки по своим кружкам. Каждый из них сидел за мольбертом, который мог перестраиваться и в стол, и в подставку для музыкального инструмента. Мольберты танцоров складывались в станки. Кружок художников, писателей, поэтов и музыкантов были самыми большими. Кружок чихающей музыки, которая появилась благодаря Майе состояла из неё одной.

Прейдя на свое первое занятие Майя честно пыталась подружится со всеми в зале, но студенты факультета свободных искусств не горели желанием заводить дружбу вообще.

Первая девушка, которую заметила Майя была Ириса уайт Сизова. Она сидела за своим столом-мольбертом и маялась от скуки. Но стоило Майе к ней подойти – Ириса томным взглядом поэтессы посмотрела на Майю и устало попросила не подходить к ней ближе, чем радиусом два метра.

– Своим присутствием ты пугаешь вдохновение – заявила та, склонившись над листом пустым бумаги.

К слову сказать за последние два года Ириса не написала ни одного четверостишия. А на все предложения преподавателей читать стихи других поэтов и пройти курсы стихосложения, она отвечала, что это убьёт её индивидуальность, и продолжала дальше страдать.

Артём уайт Меланхоли, напротив, считал, что душевная боль, депрессия и разочарование в жизни – краеугольный камень любой поэзии. Герои его поэм думали о смысле бытия, много пили и чаще всего сводили счёты с жизнью. Артём ко всем своим бедам ещё увлекался и масляной живописью.

Была здесь и группа скульпторов, которые почему-то могли хорошо лепить только ноги. Все что находилось выше голеней они не удостаивали своим вниманием.

– Вы же понимаете, что так нельзя, – возмущался их преподаватель Френсис уайт Зеликин, – Вот ты опять слепил новую пару ног. Вот что мне делать с этими бетонными ступнями? Солить?

За спиной у Зеликина и правда высилась пирамида из сотен одинаковых мраморных, глиняных, гранитных ступней.

– Зато они красивые – сказал один из горе-скульпторов, Рут уайт Уров – и выглядят как живые.

Зеликин вздохнул.

– А вы не вздыхайте, – возмутился Рут, – я всю жизнь намерен лепить ступни. Ступни и больше ничего. Я буду главным подземельным ступня… ступне… степнелипом… тфу… ступнелепком… нет, не так… ступне…

Весь остаток урока Рут потратил на то, чтобы правильно произнести свою новую только что выдуманную профессию.

В общем и целом, общество факультета свободных искусств утомляло Майю. Она раскисала от высокомерия и сумасбродства людей, считавших себя гениями и будущим подземельного искусства.

На перемене Майе удалось встретится с Ильей – тот явно наслаждался пребыванием в Академии, но поговорить о впечатлениях им с Майей толком не удалось – Илья буркнул ей «привет» и унесся в другом направлении. Майя даже не была уверена, что Илья заметил с кем говорил.

Илья был похож на кота. Он приходил, когда вздумается, уходил, когда хотел, и делал только то, что ему было интересно. Он любил свободу и страдал, когда не чувствовал её. Рядом с Ильёй, которого вечно буквально разрывало, Майя чувствовала себя мёртвой.

Обеденная перемена так и прошла бы для Майе в гордом одиночестве, если бы она не заметила Миду. Соседка Майи шла по коридору, держа в руках целую стопку толстенных учебников из библиотеки, она училась на факультете безликих – готовилась к работе в правительстве.

– МИДА! – Майя еще ни разу в жизни не была так рада знакомому лицу как сейчас.

Ни медля ни секунды, Майя бросилась к Миде, чуть не выбив пирамиду учебников у неё из рук. Мида в ответ замычала что-то нечленораздельное, так громко будто Майя бросилась её не обнимать, а жалить. Учебники выпали у Миды из рук, она из-за всех сил начала отпихивать и толкать соседку по квартирке. Когда Майя наконец осознала, что явно творит что-то не то, к ней уже подскочили двое Стражей Мрака.

Стражи схватили Майю под руки и поволокли за собой. Они, как всегда, были грубы и молчаливы.

Упавшая на пол Мида, встала, потирая ушибленную коленку. Девушка сочувственно посмотрела вслед Майи и попыталась что-то ей сказать при помощи жестов, но Майя была уже так далеко, что не могла различить количество пальцев Миды и поворот её руки.