Мария Андрес - Ритуал кровавой луны. Повелители стихий

Медленно пробираясь сквозь толпу, Францезелин уже хотела уйти подальше с людных улиц и, может, найти квартиру на первое время, все-таки о жилье она так и не успела подумать, а ночевать на улице желанием не горела. Да и желудок уже урчал от голода, требуя еды.

Денег было не особо много, ведь из пансионата она собиралась впопыхах, воспользовавшись всеобщей паникой после поджога кабинета директора. Франц понимала сейчас, что могла поступить иначе, более благоразумно, но тогда не думала об этом совсем. Просто сбежала с единственной сумкой наперевес через плечо, сдала в ломбард все украшения, купленные со стипендии, и в ту же ночь села на поезд в Альгор, сжимая в руках письмо родителей и перстень, которые украла из кабинета директрисы перед поджогом.

Проходя сквозь толпу, мысленно посылала всех, кто толкал ее, как тряпичную куклу, пока, наконец, не выбралась с площади на менее оживленные улицы, где свободно выдохнула.

Подойдя к палатке, от которой исходили ароматные запахи пастилы, сладкой ваты и пирогов с мясом, и почувствовав, что это именно то, что нужно для утоления голода, девушка опустила руку к сумочке и поняла, что ее уже нет на плече.

– Нет, нет, нет! Только не это, нет! – тихо прошептала она, чувствуя, как сердце уходит в пятки и паника охватывала все ее существо. Ведь там хранились те крохи денег, которые у нее оставались, документы и самое важное – письмо! Письмо от мамы и папы. За всю учебу в пансионате она много раз спрашивала воспитателей и учителей, почему родители к ней не приезжают, но каждый раз получала только один ответ «Не могут, заняты». Ее это всегда обижало и сильно расстраивало, ведь к остальным родители приезжали, забирали их на праздники, а ее за пределы пансионата выпускали только под руку с воспитателем.

Для верности проверив еще раз оба плеча, Франц убедилась, что сумочки как не было, так и не нет. Глубоко вдохнув и призывая себя к спокойствию, правой рукой она потянулась к указательному пальцу левой руки, надеясь нащупать перстень, что прилагался к письму от мамы с папой, но, не нащупав его, не смогла сдержать слезы от обиды, злости, понимая, что у нее СОВСЕМ ничего не осталось.

– Твою мать! Нет! Нет! Нет! – чуть ли не срываясь на крик, проговорила она, только сейчас понимая, как ее трясет от злости и бессилия.

Гул толпы в этот миг для нее пропал, и как будто издалека до нее донесся голос продавщицы:

– Девушка, вы брать будете? – оценивающе женщина смотрела на Огненную, понимая, что нет. – Если нет, уступите дорогу другим. Не занимайте очередь! – не очень-то вежливо попросила она.

Подняв на продавщицу озлобленный взгляд, Францезелин усилила пламя в печи за прилавком, быстро превращая в угольки свежую порцию пирогов. Завидев густой дым из печи, до нее дошло, что произошло, и быстро оглядевшись по сторонам, она убежала, пока не никто не понял, что это она.

Франц со слезами на глазах блуждала по городу до поздней ночи, пока праздник не закончился и основная масса людей разъехалась по домам. Она ненавидела себя и свою беспечность. Ненавидела за то, что подвела родителей, позволив украсть их наследие. Ненавидела свой поступок в пансионате, ведь не желала сжигать все дотла, просто хотела ответов, которые ей никто не давал.

За весь день она съела пару пирогов, что смогла украсть, и выпила бутылку сока. Но идти сейчас без копейки в кармане было некуда, поэтому, усевшись на деревянные контейнеры в одной из пустынных подворотен, натянула на себя теплую кофту, ранее перевязанную на поясе, и попробовала отвлечься от грустных мыслей, подняв голову на ночное небо, усеянное теми разноцветными огоньками в честь праздника. Они, правда, казались волшебными в темноте. Смотря на них, казалось, что вот-вот все наладится, а перстень и письмо к ней вернутся.

Ведь она уже здесь. Она смогла приехать. Осталось только найти тех, о ком говорили родители. Конечно, нет никаких гарантий, что они в городе сейчас, но так хотелось в это верить. Верить в то, что она не зря сорвалась с места и приехала сразу в Альгор. Так хотелось верить во что-то хорошее…

Из мыслей Францезелин выдернул душераздирающий крик, что раздавался над ее головой, больше похожий на стон сотен умирающих. Все тело бросило в дрожь. В воздухе повисла напряженная тишина. Спрыгнув с контейнеров, Францезелин приготовила руки, чтобы призвать пламя в любой момент для защиты. Секунда.… Две…. Монстр так и не появился, но вместо него из темноты сформировалось фиолетовое облако, которое окутало всю ее целиком. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она сильно закашляла, чувствуя, как дым нещадно царапает горло изнутри, внутри все леденеет, пламя не отозвалось на призыв.

– Аметист… – с ужасом прохрипела Франц, пытаясь закрыть рот и нос, хоть и толку от этого нет никакого, так как дым уже вдохнула.

Об аметисте и свойствах этого прекрасного фиолетового камня, который простым людям служит, как оберег и символ любви и удачи, Францезелин рассказывали в пансионате. Для магов он опасен, так как целиком и полностью отрезает их от внутреннего источника силы. Поэтому касаться и тем более вдыхать пыль этого прекрасного камня опасно, ведь есть риск оказаться отрезанным от источника навсегда. Хуже кары для магов не придумаешь. Лучше смерть.

Пытаясь откашляться от пыли, Огненная почувствовала на себе пристальный взгляд из темноты. Посмотрев внутрь переулка, в ужасе замерла на месте, хотя все инстинкты в ней кричали о том, чтобы убежать. Из темноты на нее быстро надвигался черный силуэт огромной птицы. Она была крупнее человеческого роста в несколько раз, с массивными крыльями и обгоревшей чешуей вместо когда-то белых перьев. Она закрывала собой весь переулок, в котором так неудачно решила скоротать ночь Франц. Тварь перед ней была драконо-птицей, что водились на Восточных Островах. Они были последними потомками драконов. Но обычные драконо-птицы, если верить учебникам, безобидны. Они не выдыхали аметистовую пыль, а желтые глаза не наливались кровью, как у твари перед ней.

Выставив руки перед собой в глупой попытке защититься, Франц закричала, закрыв глаза, будто это заставило бы тварь испариться. Сердце бешено колотилось в груди от страха и бессилия, руки и щеки непривычно мерзли, а новый крик птицы звенел у нее в ушах, наводя еще больший ужас.

На другом конце этого переулка раздался краткий, но чередующийся звон металла об камень и несколько шагов в ее сторону. Драконо-птицу с грохотом зажало камнями, которые из земли вырвал маг, а аметистовая пыль с силой вернулась в клюв твари. На свет одинокого фонаря вышел парень в помятом черном смокинге, чёрной привязкой на глазах из бархатной ткани и металлической тростью в руках. Драконо-птица опять закричала, пытаясь взмахнуть своими крыльями.