Властелина Богатова - Невеста проклятого

– Ивар своего сына сватает нам, Станила, – сказал Доброга, подобревшими глазами глядя на старшую дочь. – А выбирать нынче не приходится, год неурожайный, да и сама знаешь, на весенней пахоте одного вола лишились, и земли теперь вдвое меньше досталось. А Ивар в вдвое больше, чем мы, собрал зерна.

– Твоя воля, – ответила тихонько Станислава, выслушав отца, кротко и смиренно опустив глаза, хоть и было видно, как кричит её сердце.

В груди Росьи сжалось всё, но воле отца нельзя перечить. Станил, сын мельника, был юношей видным. Пусть и волос с рыжиной, зато мастер на все руки – и косу подточит, и седло подлатает. Давно знали, что приглянулась ему Станислава. Только бы не вспылила она в последний миг. И только Росья подумала об этом, как сестрица резко повернула голову в отцову сторону.

– Мне другой по сердцу, – выпалила она.

Доброга в раз посуровел, схлынуло и довольство с его лица. Матушка плечи расправила, прожигая Станиславу укоризненным взглядом. Чернавки, что на стол собирали, попрятались, но Росья знала, что уши они пригрели за дверью.

Есть перехотелось, да и повисла такая тишина, что зазвенело в ушах. Но отец вдруг ослабил плечи, буркнул:

– Верлад хороший. Только в мужья тебе Станил больше подходит. У него и изба богата, и полны короба зерён да муки, зимой голодать не будешь. Да и замёрзнуть не даст. Он давеча вот с торгу приехал. Привёз и шубы с черно-бурой лисы, и тканей цветастых. В общем, я всё решил, за него пойдёшь, такова моя отцова воля.

Станислава поджала дрожащие пухлые губки и, вздёрнув брови в мольбе, вскочила с лавки.

– Знамо мне, как ты заботишься, за мешки зерна отдаёшь, – выпалила она жарко, ярясь.

Доброга так же твёрдо и терпеливо продолжал смотреть на неё, видно, заранее ждал, что дочь перечить начнёт, но желваки на его впалых скулах заходили. Матушка за руку его схватила крепко, сжала, призывая к спокойствию. Яркие зелёные глаза Станиславы увлажнились, не дождавшись никакого ответа, она всхлипнула и бросилась из трапезной прочь. Росья хотела, было, за ней припуститься, но, столкнувшись со строгим взглядом отца, осталась.

Вечеряли молча, в тусклом счете лучин. Никто больше и словом не обмолвился о замужестве Станиславы. Росья понимала, что нынешняя зима для них испытанием будет. Запасов мало, чтобы прокормить себя, не то, что чернь, которую, по-видимому, Доброга распустит. Однажды уже случалась такая напасть в Елицах, Росья хорошо запомнила, как три года назад была засуха и неурожай. Многих в ту зиму Мара 1 1 Мара – богиня жатвы, плодородия и смерти, покровительница колдовства и справедливости прибрала к себе. Вспоминается, и дрожь по телу. В то время они как-то перебились. Было тяжело, тогда на её долю перепало много забот, приходилось и работу тяжёлую выполнять, и ночами не спасть, сидя за пряжей да полотнами. Станислава и тогда всё руки не желала марать, мозоли натирать, а отец и не настаивал, жалел. Росья запомнила, как всю зиму кормились ячменём, но и сестрицу жаль – сердцу ведь не прикажешь. А любовь, говорят, такая, что ей ни смерть, ни голод не страшны, но младшая об том не знала, может ли такое быть. Едва справившись с двумя ложками пшённого варева, Росья отложила ложку и только поднялась, было, уходить, спеша утешить Станиславу, как отец остановил.

– Погоди, – отёр он усы, и голос его не был уж таким дробяще-жёстким, стал мягким и разморённым от сытости, видно, отлегло.

– Слушаю, батюшка.

– Разбаловал я её, – начал, будто оправдываясь, он, избегая долго смотреть в глаза.

Повисло молчание, матушка ласково погладила руку Доброга.

– Ничего, придёт в себя и поймёт, что ты правым оказался, – в утешение сказала она, наклонившись к мужу.

Росья только в очередной раз подивилась доброте и смирению матушке. Ведь рассказала она однажды, что выдали её против воли. Не сразу приглянулся ей Доброга, а потом свыклась. После многих лет пришла и привязанность глубокая, и чувства сильные крепли с каждым годом. И сколь помнила Росья, говорила мать, что любовь настоящая появляется, когда вместе проходишь многое. И младшая видела, как любит матушка, как лучатся молодо её глаза, а лик светится, что полная луна. Лытко учил, что только терпение и смирение приносят дары.

– Ступай, – позволил уйти отец, обращая на неё задумчивый взгляд.

Росья чуть преклонила голову в почтении, поднялась с места и неспешно покинула трапезную. Едва очутившись за дверью, припустилась бегом в светлицу, на лестнице чуть не сшибла с ног Руяну, помощницу старшую. Ту, видимо, Станислава погнала прочь, и в глазах её Росья успела прочесть тревогу.

Сестрицу она застала рыдающей, ещё никогда не приходилась видеть старшую в таком отчаянии. Бесшумно пройдя вглубь, Росья взяла со стола светец и, присев на край лавки рядом с лежащей Станиславой, поставила кованую подставку на сундук. Девица притихла, было, но потом плечи её вздрогнули, и Станислава вновь зашлась в рыдании. Росья, не зная, как утешить, протянула руку, погладив сестру по мягким волосам, так и не возымев смелости что-либо сказать. Да и что тут скажешь. Любит она Верлада, из души такое не выдернешь, словно сорняк. Дед Лытко говорил, чтобы забыть любовь, времени много нужно. Но впрочем, Росья всё равно не понимала, с чего бы по юноше вот так убиваться.

– Ну будет тебе, может, со Станилом слюбится ещё.

Сестра замолкла, а потом повернула голову. Лицо её уж всё мокрое стало от слёз, растрепавшиеся волосы облепляли красивый лик девицы.

– Тебе почём знать, каково это? У тебя не сердце в груди, а сухарь. Не лезь лучше, ложись спать, – огрызнулась она и снова отвернулась, задушив рыдания в подушке.

Росья убрала руку с горячего плеча сестры. Слова сказанные задели, и уйти бы подальше, но осталась сидеть на краю лавки.

– Наверное, и мне недолго оставаться в отчем доме, – вдруг проронила она.

Станислава замерла и вновь повернулась, позабыв о своём горе, с подозрением глядя на младшую.

– Чего ты такое мелешь? Срок твой ещё не вышел, рано думаешь о таком.

И в самом деле, можно было послушать Станиславу, но чутьё не обманешь.

Говорить вслух о том, как почувствовала, что о ней узнал кто-то, только смешить лишний раз. Станислава, выждав в молчании, вдруг подобрала ноги и, спустив ступни на прохладный пол, села.

– Признавайся, о чём ты говоришь? – утёрла она ладонью щёки.

Росья подняла на сестру взгляд, пожалев, что сболтнула лишнего. Ведь это она напророчила старшей встречу с Верладом, и после того сестра начала прислушиваться к каждому её слову. Только младшая зареклась говорить о том, что не быть сестрице долго с возлюбленным. Что отец отдаст дочь за другого.

Росья, думая обо всём этом, смотрела будто сквозь сестру, но та ждала-таки ответа. Младшая смолчала – чего худое кликать, может, уляжется ещё всё. Да защитит Макошь от беды.