Рон Криннит - Проклятие Эвлона. Эвлон-I

– Я же тебя расчесал? – сказал он, приподнимая край попоны. – Значит, теперь ты грей меня.

– Ты хочешь лежать тут?! – изумилась Санти. – Вместе со мной?! Под одним покрывалом?!

– Да, а что такого?

– Это очень странно! – смущенно ответила она. – Так никогда не делают!

– Я буду тихонько лежать, – заверил он экву.

– Хотя ты сам очень странный, – задумчиво произнесла торговка. – Это, должно быть, необычно. Я думаю, можно попробовать.

Истолковав эти слова, как согласие, Сергей забрался внутрь и прижался спиной к теплому бочку. Возмущенная таким зрелищем, Лягри даже не нашлась, что сказать и лишь сердито фыркая почти вертикально задрала морду.

Спустя неделю пути, они покинули поросшее джунглями предгорье и выбрались на равнину. В тропическом лесу стали встречаться обширные вырубки фермерских хозяйств, а дорога, постепенно лишившись травяного покрова, перешла в плотно утоптанную землю. Эквы на радостях прибавили шаг.

– Сегри! – крикнула Лягри. – Мы скоро приедем в Карис, ты заплетешь нам хвосты?

– Заплету, конечно, – нагнувшись вперед, он хлопнул ее по крупу. – Что за Карис?

– Поселение. Маленькое, зато с постоялым двором. После прайда дней не терпится выспаться на кровати.

– Карис – от слова Кари? – спросил Серый.

– Да. Там давно-давно был охотничий лагерь, а потом появились фермы, распугали охоту, и лагерь перенесли в горы, объяснила довния.

Сергей откинулся назад, облокотившись на клетку, и подумал, как разительно поменялось к нему отношение серой торговки. Уже на второй вечер после отъезда она смущенно попросила причесать гриву, а сегодня утром даже приревновала, что он всегда спал только с Санти.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но торговки даже не подумали останавливаться, а наоборот прибавили скорость. Вскоре показались ворота в частоколе, оставшемся от старого лагеря. Эквы встали, и Лягри, сказав: «Заплети, пожалуйста», – махнула хвостом. Хорошенько прочесав волосы, Сергей заплел его в длинную косу и закрепил кончик, использовав скобу с клетки в качестве заколки. Он перешел ко второй экве, а Лягри, изогнув шею и взмахивая получившейся косой, пыталась рассмотреть результат.

– Сегри, это красиво! Ты такой милый! – заключила она.

– Милый? – усмехнулся он. – Разве я перестал быть «лысой обезьяной»?

– Нет, не перестал, – она запнулась, внимательно на него глянув. – Почему-то ты стал очень милой лысой обезьяной. Ты стал мне нравиться даже больше, чем инкидо. Странно.

Серый закончил украшать Санти, и торговки, опять встав в упряжку, быстро пробежали оставшиеся метры до местной гостиницы. Оставив телегу под навесом, они направились внутрь, и Сергей, увязавшись следом, оказался в большом зале. Судя по всему, постоялый двор был сооружен в бывшем дрессировочном здании, об этом свидетельствовали двойной ряд дверей при входе и кабинки вдоль стен, очень похожие на старые вольеры. По кругу стояли столы, а в центре на маленьком подиуме сидели два музыканта. Первый отбивал ритм на барабанах, а второй стучал копытами по некоему подобию ксилофона из деревянных трубок. Эквы прихватили у входа по мешку соломы, выбрали пустующий столик, и уселись, подложив их под круп. Почти сразу к ним подошла довния-официантка.

– Две островки, – заказала Лягри.

– Что это за островка? – поинтересовался Серый.

– Это напиток, его делают из арини, – пояснила серая эква. – Он очень острый на вкус, зато потом от него становится весело.

– Только не стоит пить слишком много, – добавила Санти, – а то будет уж слишком весело, а наутро голова разболеется.

– Понятно, – сказал он, догадавшись, что речь идет о местном алкоголе. – А можете и мне взять?

– Тебе?! – удивилась вороная. – Веселый кари – это будет странно!

– Да, ладно, – сказала Лягри. – Сегри – странный, и еще одна странность роли не играет. Я заплачу.

– Хорошо, три островки, – сделала заказ Санти.

– Я думала вы – торговцы, – фыркнула официантка, – а вы – циркачи, оказывается.

Она побежала за заказом, а с соседнего стола, где сидела веселая компания довний, кто-то выкрикнул:

– Эй, Ваш кари что, взаправду говорящий?

– Да, говорящий, ответила Лягри.

– А пусть нам что-нибудь скажет!

– Гони бочонки, тогда скажу, – нашелся, что ответить Серый, и компания весело рассмеялась.

Вскоре официантка вернулась, неся в зубах поднос с тремя сосудами. Местные кружки походили скорее на широкие чаши без ручек, и эквы, опустив в них мордочки, сделали по глотку. Серый, придвинув свою чашу, весело хмыкнул – напитка там оказалось литра два – два с половиной. «Чем хорош лошадиный мир, – подумал он, – пиво наливают лошадиными порциями». Вкус оказался не слишком приятным, но пузырьки газа, защипав язык, слегка скрасили острую горечь. Несколько глотков принесли приятное расслабление.

По залу пронесся взволнованный шепот, и Сергей с интересом глянул на сцену. К музыкантам присоединилась еще одна эква рыжей масти с черной гривой и черными мохнатыми манжетами на ногах. Дождавшись, когда разговоры стихнут и внимание посетителей обратится к ней, рыжая довния подала знак музыкантам, и те заиграли новую мелодию. Эква запела. Серый не думал, что местные жители вообще на такое способны. Их прерывистая фыркающая речь казалась ему слишком резкой и грубой, но певица смогла наполнить ее нежными переливами, сгладить шероховатости носовых звуков и превратить простые слова в произведение искусства. Баллада исполнительницы оказалась наполнена тоской и печалью, так что у слушателей от грусти защемило сердце.

Потопав передними ногами, зал поблагодарил выступавших, и певица исполнила еще несколько песен повеселее.

– Что это за лайтилюс? – тихонько спросил Серый у Лягри.

– Мифический цветок, – ответила она. – Глупости все это, старые сказки.