Виктория Рогозина - Спираль смерти

– Ты… знал о моем существовании? – мой вопрос прозвучал неожиданно тихо, и я невольно потупила взгляд. Наверное, глупо было его задавать. Сейчас он подумает, что я самовлюбленная дура.

В наступившей тишине мне было особенно неловко. Возможно, Давид почувствовал мое внутреннее напряжение, но признание ему тоже далось нелегко.

– Ты мне снишься с того самого дня, как на меня наложили проклятие. Каждую ночь, каждую мою новую жизнь. Только ты и больше никого. Я видел тебя много лет назад и вижу до сих пор. Я знал о твоем существовании еще до того, как ты родилась.

Он замолчал, думая о чем-то своем. Мне даже стало жаль его. Наверное, зря я его об этом спросила. Даже печальный он выглядел красиво и даже мило. Не особо зная этого человека, мне он очень нравился, и даже больше этого. Давид был не просто симпатичным молодым человеком. Он был тем, кто был предначертан мне судьбой. Что ж, нужно, наверное, ему что-то сказать. Но что именно, чтобы его успокоило?

– Прости, – шепнула я, зная, что он все равно услышит и поймет.

Он поднял на меня свои пронзительно голубые глаза, и я невольно передернула плечами. Темно-русая челка упала на глаза, и Давид нервно дернул головой, смахивая со лба волосы. Потом он улыбнулся и уверенно начал вести допрос (ага, именно допрос):

– А когда я впервые тебе приснился?

– Достаточно давно. Я еще в школу не ходила. Но просыпаясь, я никогда не вспоминала твоей внешности. Вспомнила только на днях. Точнее одной ночью.

– Твой любимый цвет черный?

– Да, – согласно кивнув, я отпила из чашки кофе. Ммм, как вкусно.

– Почему?

– Почему? – переспросила я, не понимая, о чем идет речь.

– Почему именно черный? – уточнил свой вопрос Давид.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Черный цвет символизирует ночь, классику, тайну… не знаю. Просто нравится и все.

– Твои любимые песни? – продолжил допрос Давид.

– Разные. Чаще всего по настроению. Мне многое нравится, но предпочтения среди групп… – я задумалась. – Пожалуй, «Самоцветы», «Любэ», «Феникс», «Киш», а так еще Боярский и Газманов. Ну и классика, естественно.

– Твои любимые цветы? – он криво улыбнулся. Интересно, о чем он сейчас думает.

– Тюльпаны. Желтые тюльпаны, – я мечтательно закатила глаза.

– А что ты любишь больше всего?

– Да когда что. Утром пить чай, вечером принимать прохладный душ, днем вкусно поесть. Ну и так, по мелочи, – я усмехнулась. – Я люблю читать, играть на гитаре, сочинять песни, смотреть сны…

– Какие фильмы тебе нравятся?

Вопросы сыпались один за другим. Я так и не смогла понять на каком из них, я заснула.

***

Холод. Жуткий холод и страх. Темно. Только звуки. Кто-то кого-то догоняет. Подворотня. Я бегу туда и вдруг…

Алые брызги крови прямо перед моими глазами, а потом упавшее тело и поворачиваясь, я вижу Давида.

Резко сев на кровати, я перевела дыхание. Сон. Просто страшный сон. Ничего страшного. Этот сон ничего мне не предвещает. Все хорошо.

Дверь в мою комнату глухо открывается, и на полу я вижу бледного Давида, который истекает кровью.

***

– Нет! – короткий вскрик и я вскочила с кровати.

Сердце бешено стучало. Я не понимала где реальность, а где сон. Было страшно и очень холодно.

– Не бойся, я с тобой! – прозвучал спокойный и уверенный голос.

Давид стоял в самом темном углу комнаты, поэтому я его не рассмотрела. Он сел на краешек кровати и крепко обнял меня. Его холодная кожа стала действовать успокаивающе, но моя истерика все-таки прорвалась наружу. Из глаз потоком хлынули слезы.

– Ты плачешь?! – несколько удивился он.

Я замотала головой, отчаянно пытаясь вытереть лицо, но слезы продолжали течь. Страх словно сковал сердце, отчего становилось только больнее. Мне хотелось быть сильной и бесстрашной, но ничего не получалось.

Его рука погладила меня по голове, как маленького ребенка, а потом мягкий голос произнес:

– Расскажи мне, что тебе приснилось. Что-то страшное? Расскажи.

Видимо мольба в его голосе, меня несколько успокоила, и я произнесла, хотя и постоянно заикалась не в силах совладать с собой:

– Сон во сне. Такое бывает, но редко. Я дважды увидела тебя мертвым, – я тяжело вздохнула, чувствуя, как Давид по-прежнему крепко меня обнимает. Он мне определенно нравится. Так хорошо рядом с Давидом.

– Это к чему-то плохому? – как можно спокойнее спросил он, но в его голосе я услышала плохо скрываемую панику.

– Это к счастью, – честно ответила я.

– А почему тогда ты плачешь? – в его голосе прозвучало столько тепла и нежности, что я решилась опять-таки честно признаться:

– Сон оказался слишком страшный. На психику давит… а она у меня и так ни к черту…

Давид рассмеялся. Звонко и беззаботно. Теперь он мне казался еще более прекрасным. Он был счастлив, я видела это, и мне было приятно. Он счастлив и я тоже. Но все-таки, как-то все гладко начинало складываться в моей жизни, слишком все хорошо. Как бы это потом не аукнулось мне. Почему-то меня от этой мысли в дрожь бросает. Как-то я уже привыкла к отрицательной стороне своей жизни. Почему, возможно спросите вы меня? Потому что почему-то все именно так всегда и складывается у меня, – не без улыбки отвечу я.

– Не волнуйся. Я всегда буду с тобой, – нежно шепнул он мне на ухо. – Всегда только с тобой и только твой!

Его губы коснулись моего плеча. Счастье оказалось так близко и так желанно. Я уже и не ждала ничего хорошего от своей жизни, но сейчас хотелось поверить хотя бы в краткосрочное счастье. Просто мне было хорошо, как никогда. Продолжая чувствовать холодные губы, я наслаждалась и, задержав дыхание, потеряла сознание.

***

– Чурбан! Как ты вообще мог себе такое позволить?!? Ты хоть немного бы подумал головой. Бедная девочка, совсем доконал ты ее.

Интересно, это мне кажется или происходит на самом деле? Глаза не открываются, ничего не болит. Тепло. Приятное тепло и приятный холод одновременно. Как это может быть? Словно меня кто-то держит за руку, а я лежу под одеялом. Ну вроде именно так.

– Лилит, я, правда, правда я не знал, что она потеряет сознание, – оправдывался уже знакомый мне обладатель прекрасного голоса. – Просто так случилось. Я случайно.

– И долгие расспросы тоже случайно? – язвительно уточнила девушка.

– Но Лилит…

– Ничего не хочу слушать, Давид, – обрубила Медуза Горгона. – Вот придет в себя, то ты у нее и попросишь прощение, а пока тебе придется отрабатывать свои извинения.

– Каким образом? – ворчливо уточнил Давид.

– Приготовь девочке обед, помой посуду, сделай уборку, в конце концов. Почему я должна думать за тебя? Ты же самый умный. А я вообще ничего не слышу и не вижу. Так вот! – возмутилась Лилит.

– Ладно-ладно, только больше не ворчи.