Александр Петрашов - Селлтирианд. Путь скитальца

В надежде найти что получше, путники направились к следующему домишке. Время и влага пощадили эту лачугу чуть больше других. На окнах еще болтались скошенные ставни, дверь сидела довольно прочно и не сразу поддалась усилиям при открытии. Изнутри крыша была усеяна бесчисленными прорехами, но снаружи была еще крепка и не пропускала влагу. Печь, более походившая на некогда роскошный камин с богатыми изразцами, убранство комнаты, теперь мирно гниющее в сырых закоулках, говорило о некогда хорошем достатке хозяина этого жилища.

Дальнейший осмотр в конец развалившихся лачуг не выявил ничего нового, кроме колодца, стоявшего в центре небольшой площади. Тщательно исследовав местность вокруг него, они заметили, что, несмотря на общую влажность и почти непрекращающиеся дожди, колодец отчего-то был пустым. Также их внимание привлекла наполовину заваленная дверь в подвал у крайнего дома, находившаяся всего в нескольких десятков ярдов от темнеющей массы воды. После некоторых колебаний, колодец решили накрыть неподалеку найденной крышкой, а дверь – не разгребать и не трогать. Если что там и было, то там же пусть и останется.

Луна добралась до самого верха. Каждый угол, каждая покосившаяся жердь или очертания поваленных лодок непостижимо играли своими собственными причудливыми тенями. Призрачная пелена, стекающая сверху, вдобавок пополнялась поднимающимися снизу белесыми наплывами от неподвижной озерной глади. В этом зыбком нереальном мире белый цвет необъяснимым образом подпитывал сгущающуюся тьму.

– Второй дом в обходе, как по мне, лучший вариант для ночлега, – предположил Эйстельд.

– Да, добротная постройка, – кивнул бальтор, – похоже, что раньше это было жилище старосты или купца какого. Мне он тоже приглянулся: подвала нет, окно столом привалить можно, на двери засов добротный. Осаду держать, если вдруг, запросто выйдет! – удовлетворенно подытожил старый охотник.

Внутри, задвинув засов и следуя совету Гелвина, подперли столом то окно, которое вот-вот намеревалось вывалится. На остальных двух ставни еще сохранили кое-какую подвижность, и после небольших усилий закрылись достаточно плотно. Огонь развели с трудом: мокрая древесина, подобранная по пути, либо дымила нещадно, не давая огня, либо осыпалась бесполезной трухою. Все же навыки охотника и знания следопыта взяли верх, и скромный костер затрещал в старом камине.

Подпитывать его решили с помощью остатков фурнитуры. Гнили они здесь все равно без дела, а ночь обещала быть долгой. Следопыт вытянул на свет из своего мешка пару кусков обветренной солонины, протянув один Гелвину. Бальтор благодарно улыбнулся и вывалил из своей котомки пару яблок, картофелину, пучок лука, несколько головок чеснока и редиски, засохший сыр и приличный кусок вяленой грудины. Старик оказался запасливым не только в плане браги, хоть Эйстельда уже этим было не удивить.

Затеяв поздний ужин с периодическим обменом бурдюка из рук в руки, друзья наметили план на завтра. Оба сошлись в том, что нужно начинать с поисков более-менее приличной лодки для переправы. Когда в бурдюке оставалось чуть больше кварты, Гелвин предложил устраиваться на боковую. Первым в ночной дозор вызвался именно он, аргументируя тем, что прошлую ночь, в отличие от Эйстельда, он провел не так уж и дурно, хоть и на голодный желудок:

– Кусок в горло не лез в этих чертовых топях, – вздохнул старый охотник, – вроде и нервы в порядке, и брага нутро грела, а есть совсем не тянуло.

– Не переживай, – успокоил скиталец, – на сегодняшнем ужине ты не бездельничал.

– И то верно! – хлопнул себя по животу бальтор, – все-таки под крышей, сидя у теплого камина, в хорошей компании и пищеварение иное! А ты устраивайся, иль сказку ждешь на ночь?

Эйстельд не стал себя долго упрашивать: разостлал свой слегка просохший плащ поближе к огню, подложил мешок под голову и разместил Серебряный Шторм по правую руку на случай, если потребуется им быстро воспользоваться. Сквозь подступающую дремоту он заметил, как Гелвин чуть слышно напевал знакомую мелодию, а затем, покопавшись в своей почти колдовской котомке, извлек коротенькую трубку с изящной табакеркой. Глядя на неясный силуэт бальтора, окруженного клубами живого дыма с мерцающими искорками, подсвечивающими грубые шрамы на старом лице, скиталец подумал, что сейчас и сам не отказался бы от доброго южного листа, и с этими мыслями провалился в неспокойный сон.

Во сне ему привиделась высоко вздымающаяся к небу крепость. Различал он ее не отчетливо, словно огромный нависающий силуэт с размытыми очертаниями. Он же находился в слегка покачивающейся лодке, окруженный водой и туманом, и почему-то один. Под мерный плеск едва ощутимых волн, Эйстельд проваливался все глубже и глубже, чувствуя исходящее от воды необъяснимое спокойствие. Как вдруг, со стороны безмолвной крепости, он услышал слабый крик, который становился все реальнее. Теперь он различал свое имя, и, судя по зовущему голосу, это был бальтор. Он звал все громче и настойчивей, будто у самого уха, и наконец странник проснулся. Еще не совсем отойдя от сна, Эйстельд увидел рядом со своим лицо Гелвина. Старик, тревожно вглядываясь в скитальца, тряс его за плечо:

– Поверить не могу, Эйстельд, ты спишь как после трех ночей, проведенных в ровиранском притоне. Что за чертовщина на тебя нашла? Я уж думал ты вообще просыпаться не намерен, – встревожился охотник.

– Да-а, сам не ожидал, – сонно потянулся следопыт, – увяз во сне, точно в болоте, что наконец добрались до меня, и Великий Клык, очнувшись, начал копаться в моем сознании.

– Из нас двоих тут только у одного кровь вперемешку с селлестилом! Потому послушай мой совет: тебе, Эйстельд, стоит пытаться прятать свои мысли как можно глубже. Крепость вплетается в твои сны не просто так. Этот древний пик будто чувствует твое приближение, чувствует и готовится!

Странник, теперь совсем проснувшись, задумчиво выслушивал хмурые догадки друга. Молча потянувшись к своему мешку, он извлек простенькую трубку и потертый мешочек. С наслаждением вдыхая густой дым, с послевкусием вараллиандского листа, задумался о том, что Гелвин конечно мог и сгущать краски, но многое из сказанного казалось ему не таким уж абсурдным.

В дыму, он неспешно размышлял о том, что носители лунной крови были угасающей ветвью еще со времен Серебряной Войны, и нередко могли чувствовать селлестил даже на расстоянии. После удара лунная пыль со временем разделила существующие расы на теперешних Серых скитальцев и Искаженных – тварей изменения, пришедших прямиком из ночных кошмаров с Изначальным во главе. Столетия прошли после того, как остатки бесчисленных легионов были разобщены и загнаны глубоко в пещеры под землю. Изначальный был повержен и исчез с лика истории. Однако крепость жила, звала древнюю кровь, лунные циклы были опять неспокойны.