Фалена Лысакова - Сказки октябрьской ведьмы

– Но… почему? – ведьма никак не могла навести порядок в собственных мыслях.

– Что значит «почему»? – передразнил ее кот. – Любой ведьме нужен кот!

– Да, но… черный кот! – наконец нашлась она. – Ты же не черный!

– Да неужели? – осведомился тот с издевкой, вылизывая лапку в белом носочке. – А у тебя нет бородавок на носу. Значит, ты не ведьма.

– И то правда, – ведьма поразилась этой простейшей кошачьей мудрости.

– Раз уж тебе нужен именно черный кот, можешь так меня и звать, – любезно предложил кот, – и тогда все будет правильно.

Перестав вылизываться, кот запрыгнул к ведьме на колени и свернулся компактным комочком, таким невероятно теплым и мягким, что и никакого пледа не нужно! В самой глубине его души рождалась вибрирующая колыбельная, и дом стал заполняться невидимыми глазу защитными чарами.

Ведьма робко положила ладонь коту на спину и ощутила, как под плюшевой шубкой перекатывается нечто горячее и необузданное, словно живое пламя. Разнежившись, кот приоткрыл один глаз и покосился на ведьму. Его кошачье вибрато сочетало в себе грозный рокот грозы и ласковые материнские заговоры:

– Знаешь, ведьме нельзя без своего кота. А коту – без своей ведьмы.

Когда пришла пора сбора урожая, а колоски в поле стали надутыми и лоснящимися, как шафрановые бусины, горожане поминали хлебного волка. Легенда о нем уходила корнями в такую вековую глубь, что мало кто из ныне живущих помнил имя этого божества, но бояться все еще боялись и выказывали дань своего уважения традиционными откупами.

Люди считали, что именно в последнем снопе хлеба прячется волчье божество, а потому никогда тот сноп не убирали. Поле становилось голым, как выбритая макушка, а сноп так и стоял до самых первых заморозков, а затем и всю зиму, пока снег и голодные духи не оставляли от него ни колоска.

Ведьма тоже почитала людские традиции, но более того не желала ссориться с местными богами, пускай даже мертвыми. В день, когда жнецы связывали в пуки последние ржаные перья, ведьма надела простую льняную рубаху да подпоясалась вышитым кушаком, и пошла поприветствовать ржаного волка.

Как из упругих колосков рождается сладкий сон, сплетаясь в тугую пшеничную косу заката, так раненое небо ложилось заревом на высеребренное поле, и где-то там, у горизонта, уже стекала разводами дымчатая тьма. Ведьма шла по обнаженной земле и кожей ощущала ласкающие прикосновения невидимых колосьев, срезанных серпом. Стерня скрипела под босыми ногами и порой весьма болезненно впивалась в стопу, но ведьма этого даже не замечала.

Она отдавала дань Матери-Природе, дань лету и осени, дань всем ушедшим и всем существующим богам. Ее кровь была кровью реки, а плоть – плотью благодатной почвы. Плывущая над землей дымка казалась жжено-розовой, как свежий каравай, только вынутый из печи.

Вдруг краем глаза ведьма заметила какое-то движение, но повернувшись, увидела лишь голое поле да зубья стерни. И тут снова, в этот раз с другой стороны – что-то промелькнуло, только васильки качнулись.

Ведьма ускорила шаг, вот она уже бежала, и спелые колосья в ее бесконечных волосах разлетались горчичной мантией, а вокруг все мелькали, мелькали круглые глаза-васильки и слышался то ли тихий смех, то ли шуршание стеблей. Природа утратила свою целостность, обрушившись на голову калейдоскопом сиренево-охристых пятен; дыхание в груди спирало…

И то тут, то там из-за мелкой стерни выглядывала острая коричневая морда.

Посреди сизого с багрянцем полотна замаячил нахохленный потемневший сноп, и ничего кроме него больше не существовало в целом мире. Ведьма ясно видела, как ржаной волк юркнул между стебельков пшеницы, только листья закачались.

Она уже не успевала остановиться, пшеничные волны сами несли ее вперед, словом, ведьма и сама толком не поняла, как заскочила следом за волком в сноп и вдруг очутилась уже посреди гнетущего серого ничего. Ночь здесь царила или пасмурный день – она не взялась бы судить, но ведьма ощутила холодок, карабкающийся крысиными лапками ей под рубаху.

Если бы не волк, продолжавший мчаться далеко впереди, она бы так и осталась стоять на месте, и это бы ее погубило. Подвязав густые волосы колоском, ведьма снова бросилась в погоню, и мир вокруг нее стал постепенно приобретать отдаленно знакомые очертания. Голое серое поле, голое холодное небо и безлесый темный кряж – без луны и звезд глазам было трудно приспособиться. Наверное, это и к лучшему, поскольку те сучья, о которые она спотыкалась, были человеческими костями, растущими из сухой потресканной земли, а капли, ударявшиеся ей в лицо, были горькими и черными.

Ржаной волк, тем временем, и думать забыл про молодую ведьму. Остановившись на границе поля и скал, он опустил на землю букетик из колосков, и те в тот же миг проросли до самого неба неприступной стеной хлеба. И захочешь пробраться – только руки и ноги зря исколешь.

Страшно стало ведьме. Нутром она чуяла, что не ко времени ей здесь находиться, а как выбраться обратно – не знала. Не было больше снопа, не было дороги – лишь мертвое поле, усеянное костьми, и хлебная стена. Обессиленная, ведьма села исступленно на колени и сжала обереги на шее, словно отгоняя беззвучными молитвами подступающий тлен.

– Что ж ты за ведьма такая непутевая! – раздался в сумраке вибрирующий голос. – Сидишь тут, нюни распустила. Погибель свою ждешь?

– Ох, – только и выдохнула ведьма, пораженно глядя на кота, – как ты меня нашел, Господин Черный Кот?

– Я же кот, – недовольно пробурчал тот, протягивая ей сорванный колосок, – вот, держи и смотри не потеряй! Как будто у меня больше забот нет, кроме как тебя из-под земли выводить!

Ведьма трепетно прижала к груди колосок и поднялась на утомленные ноги. Она только заметила, как сильно окоченела, а ее волосы и ресницы украсились морозной сединой. В серости мертвого мира кот казался таким огненно-рыжим, что ведьма чуть не расплакалась от переполнившего ее тепла.

– Идем уже, ведьма, – насмешливо произнес кот и засеменил с крайне уверенным видом куда-то в хмарь, – эх, и зачем ты только полезла, куда не просят? Вот что бы ты делала, не будь у тебя меня?!

– Наверное, вечно блуждала бы здесь в поисках ржаного волка, – вздохнула ведьма.

Сухая почва под ее стопами незаметно сменилась бодряще покалывающей стерней, а серое небо над головой почернело и раскрошилось ломаными звездами. И вот вокруг нее снова дышал терпкой осенью лес, а добрые альвы нашептывали колыбельную закатным кобылам. Глубоко вдохнув родимые запахи, ведьма с благодарностью поглядела на своего кота. Тот семенил все с той же уверенной походкой, воздев колоском огнистый хвост.