Тэо Наран - Маг Многоцветья

Под бой барабанов стремнина людской реки вынесла его на широкую площадь, сейчас забитую народом. Райярр с первого же взгляда понял, что здесь происходит, и его передернуло. От прежней легковесной радости, что подарил ему тот синеглазый малыш, не осталось ни следа. Казни… как без этого. Нет, почему вам всегда так нравятся казни, так хочется крови, даже в праздник, даже в такой день, как сегодня?

Ощущая неприятный металлический вкус во рту, Райярр стал выбираться с площади, но только сильней завяз в плотной толпе. Он чувствовал липкие взгляды зевак всей кожей, хотя смотрели не на него. Испытав едва ли не отчаяние, маг снова предпринял попытку убраться подальше, и в итоге оказался прижатым к какой-то телеге… и вынужденным наблюдать кровавое действо.

Казнили какого-то парнишку – за воровство. "Он же сам почти дитя…" – тоскливо подумал Райярр, и его отвращение к происходящему стало настолько велико, что причиняло почти физическую боль.

Даже если этот парнишка испорчен до мозга костей. Даже если справедливо…

"Нет. Дело тут не в ребенке, а в тебе". Райярр ненавидел публичные казни. Райярр ненавидел людей, которые приходят на это посмотреть. Райярр…

– Не браааал я! Не брааааал! – выл тонкорукий рыжий мальчишка с ногами, больше похожими на палки, чем на нормальные человеческие ноги.

"А ведь и правда не брал, – с удивлением понял Райярр, вглядевшись в парнишку. – Он действительно невиновен".

Только с того момента, как ты это осознал, Райярр Кайнен, все переменилось, ты ведь и это понимаешь, не так ли?

Что-то глумливо выкрикивал палач на помосте, одобрительно гудела толпа.

Райярр сжал зубы.

"Нельзя. Нельзя сейчас высовываться. Нельзя…."

До сих пор вся магия, которую он использовал, не оставляла следов. А если в Ирше узнают, что Райярр маг, – живым он отсюда не уйдет. И не то чтобы он так жаждал жить, просто тогда и дело его закончить будет некому. Но…

Мальчишка уже просто тихо всхлипывал, безнадежно размазывая слезы по щекам связанными руками. Палач накинул веревку ему на шею.

… Но действовать надо тонко, иначе мальчишку все равно убьют. Жаль, здесь никак не объявить о его невиновности. Если Райярр попытается – его растерзают раньше, чем дослушают фразу.

И если все же попытаться скрыть свою подпись… И минимум серьезной магии… убьют, если узнают, а узнают, только если увидят, а увидеть сможет лишь маг, а маг…

А магов здесь, скорее всего, нет.

Палач выбил ящик у рыжего из-под ног. Вот только за мгновение до того, как петля затянулась на тонкой шее мальчишки, веревка порвалась. Ничего не понимающий, но живой, он упал на помост и ушиб колени, а толпа уже ревела и волновалась, и кто-то кричал о чуде великих богинь, и кто-то чего-то требовал, а палач разводил руками, разочарованный, ведь он-то проверял веревку, и она была цела. И кто-то поставил дрожащего везунчика на ноги, и кто-то даже всучил ему в руки молитвенный свиток. Ясно было, что сегодня его не казнят; не казнят за этот проступок вообще, ибо осуждённый людьми был помилован волею неба. А кареглазый человек в коричневом плаще с бледным подобием улыбки на лице, наконец расслабился и возблагодарил всех богов, в том числе и тех, в которых совершенно не верил, за то, что на площади не было другого мага.

И рад он был наконец-то убраться с этой площади. Воздух уже пульсировал во все более уверенном ритме праздничного гимна. Райярр чувствовал себя уставшим, не столько из-за многих часов несложного колдовства, сколько из-за толпы и неприятных эмоций этого дня. И еще, когда он покидал площадь, показалось, что над ухом вдруг прошелестело чьим-то шепотом: "Вот я и нашел тебя!" Райярр резко обернулся, но увидел только бесцветные глаза-плошки огромного крестьянина, в которых уже очевидно плескалось пиво.

– Чё? – вопросил их обладатель густым басом, уловив на себе взгляд мага.

– Ничё, – пробормотал в ответ Райярр и отвернулся, пока пиво не подсказало плошкоглазому, что наглого выскочку можно приструнить.

"Померещилось?"

На площади не было другого мага! Райярр тут же почувствовал бы, если бы кто-то колдовал, пытаясь обнаружить его самого. Померещилось? Вдоль спины пробежал короткий и злой холодок. Но ведь не было…

Били барабаны.

***

Инис отпустила последнюю, высокую струну и, закрыв глаза, вслушивалась, как затухает звучание, отдаваясь вибрацией через дерево лютни в ее собственное живое тело. "Я не просто слышу эту музыку, – подумала девушка, – не только слухом и не только в душе. Еще чувствую, чувствую дрожащим железом под пальцами, чувствую теплым, нетерпеливым деревом, прижимающимся ко мне. Мы с нею, с этой лютней, танцуем вместе, мы сплетаемся друг с другом воедино, и получается – песня…"

В трактире долгих несколько мгновений стояла тишина. Инис знала, как оно бывает. И знала, что сейчас было хорошо и сильно, и трудно было бы что-то сказать после этой последней, звенящей точки, той самой, высокой струны.

Тряхнув лунно-светлыми короткими волосами, девушка поднялась, перехватив лютню одной рукой, и молча вышла из зала. Через высокие двери – на улицу. Ее провожало лишь молчание. Еще немного – и они смогут это пережить, оставить позади. Они оттают, и снова заговорят, и застучат кружками о деревянные столы. И еще попросят спеть не одну песню, и гимн Богиням тоже, сегодня ведь Семивратье… И Инис споет. Разные песни, свои и чужие, и в чужих песнях тоже будет немного Инис. Да что там немного… Говорят ведь о ней, что она переиначивает на свой лад любую, самую заслушанную старую мелодию. Вроде то же самое – но совсем не то. Говорят, будто это волшебство… Только вот к магии музыка Инис не имела ни малейшего отношения.

– Инис! – она заметила отделившуюся от стены тень чуть раньше, чем ее окликнули. И поморщилась: голос был ей хорошо знаком, и означал он совершенно испорченное удовольствие от этого прекрасного темного неба, от этого прохладного ночного воздуха, от этого стрекота сверчков, что поднимался от земли – вверх, до звезд.

– Что тебе надобно, Ульн? – холодно спросила она.

Мужчина коротко рассмеялся. Он тоже неплохо знал этот враждебный тон, так что перешел сразу к делу, без предисловий.

– Продай мне эту песню, Инис.

– Насмешил, Ульн.

Он криво усмехнулся.

– А я ведь мог бы угрожать тебе. Как думаешь, Инис Верделл, здесь, в Рандаире, люди сильно обрадуются, узнав, что ты маг, да еще такого редкого типа, а, Знающая?

Инис передернула плечами. В ее алых глазах альбиноса не возникло ни малейшего страха.

– Не понимаю, о чем ты. Зато Белого менестреля Инис Верделл здесь знают весьма хорошо, хоть я в этих землях раньше почти не бывала.

– Правда твоя, – согласился Ульн. – Потому я, заметь, не пытался всерьез тебе угрожать, Знающая. Но я действительно хотел бы купить эту песню. Она великолепна.