Валерий Ефремов - Бедный, бедный Жорик

– Ну, официантки здесь не надо.

Жорик достал пистолет, прицелился куда-то в фото и нажал спусковой крючок. Пистолет сделал «ба-бах», затвор очень больно ударил Жорика и сломал ему палец, а пуля полетела «куда-то к птичкам». Жорик орал благим матом и крутился на месте юлою.

С досады на всех подряд Жорик пнул пистолет. Пистолет кубарем полетел в кусты и сделал более прицельный «ба-бах». Пуля разорвала ухо бедному Жорику и опять не попала в фотографию. Жорик завыл от боли и злости, визжа и топая ногами, схватил вилы и стал гоняться за порхающей меж кустов фотографией, бить по ней, как мухобойкой, и орать:

– А! Гады! Вот вам! Вот вам! Вот! Вот!

Рвал и метал, рвал и метал и, в конце концов, затоптал фотокарточку в землю. Пистолет он так и не нашёл.

На завтра он весь поникший и готовый всё объяснить и про неудачу и пропажу пистолета явился к ресторану. Но у ресторана был какой-то странный вид, отнюдь и вовсе не праздничный, удушливо пахло серой, окна зияли пустыми проёмами, а цветник перед входом был втоптан на пол-метра ниже асфальта. На поломанном парадном крыльце кутался в пальто хмурый швейцар.

– Ты что не знаешь ещё? Что тут было? Какой мордатый? Все в больнице! Кошмар!

Швейцар перекрестился в ту сторону, где до 1917 года была церковь и, протянул ладошку бочком в сторону Жорика. Но в неё почему-то ничего не упало и, ни чего в ней не зашуршало. Он поднёс ладошку к глазам и, точно, там ни чего не было.

– Слышь ты, а ну вали от сюдава!

Швейцар на конец-то соизволил всем брюхом повернуться к бедному Жорику:

– Ты… – вдруг он осёкся и присел, вглядываясь в посетителя.

– Ты? – пискнул дядечка, – А к нам нельзя, к нам нельзя… У нас закрыто, закрыто на ремонт… – запричитал швейцар и задом-задом влез в приоткрытую дверь, хлопнул ею и уже из-за закрытой двери взревел благим матом:

– Изыйди!!! Чур меня! Чур меня! Господи помилуй! Господи!!! Помилуй!!!

«Странный мужчина, одет, как генерал, а визжит, что базарная баба», – подумал бедный Жорик, так ни чего и не понял, но поплёлся в районную больницу.

– А, колдун хренов. Что надо?

От вида больничной палаты волосы ну хоть у кого могли встать дыбом: на кровати лежал в гипсах и кровавых бинтах мордатый, стонал и хрипел: «Батя, батюшка, батюшка». Сверху у него на животе стояли бутылка с коньяком, гранёные стаканы, лежали «стволы» и закуска. Трое братанов в рваных малиновых пиджаках с видом, как будто по ним проехал весь местный автопарк, молча пили и не закусывали.

Они с ужасом припоминали, как в кабаке во время очередной попойки у столика появился мужик с указательным пальцем размером с бревно, стал тыкать им в пацанов и приговаривать:

– Так, сначала – этот, потом – этот. Нет. Сначала – этот, потом – тот.

Раздался загробный голос: «официантки здесь не надо». И у них прямо на глазах перед столиком исчезла сначала официантка, но платье её и трусики оставались висеть в воздухе.

А потом в кромешной тишине было слышно, как икает в микрофон перепуганная певичка…

А потом исчезли и платье и трусики…

А потом грохнулась в обморок певичка головой прямо в барабаны…

А потом они решили, что это «белочка» и, надо завязывать бухать…

Но было поздно, в том смысле, что уже началось.

Из ниоткуда появился какой-то чёрт, достал из воздуха огромные вилы и стал бить ими всех и вся подряд. И фамилии, гад, ни у кого не спрашивал, только орал страшным голосом: «вот вам! вот вам!». И грязно обзывался, сволочь, как будто сам не с той же конюшни.

– Какой чёрт?.. Во дебил… Чёрный! Чёрный!

Они рванули с кабака, но этот чёрт был уже на улице, причём за каждым углом, а вилы были одни и те же, с надписью: «мамины».

Ох уж эта «мама»… Держала бы ты эти вилы у себя под кроватью и не давала детям…

С утра братанам подогнали по блату серебряные пули, но вся надежда была только на свои же ноги.

Жорик обратил внимание братанов на стоны мордатого.

– Какой батя? Да гонит, детдомовский он.

– А может, он батюшку – священника зовёт?

Мордатый открыл глаза:

– Ты. У-у-у…

– Я Вам сейчас всё-всё объясню, видите ли…

– Уйди!!! Уйди… Веня, дай ему денег!

– ?!

– Пачку дай! Все дай! Уйди… Уйди… Батюшку! Батюшку позовите!

Веня, как самый лепший и закадычный друг, приобнял Жорика за плечи и повёл из больницы. Он так живо и непосредственно интересовался жизнью и заботами семьи Жорика, что тот, не сдерживаясь, выложил ему все свои неприятности и с тёщей, и с тестем, и с соседями. Они уже зашли за угол больницы и вошли в больничный сквер, а Жорик говорил и говорил, всё быстрее и громче. И тут он увидел небо «размером с овчинку» с его собственными галошами в этом самом небе и, наступила полная темнота…

«Сейчас появится труба, в конце будет свет и, меня туда потянет», – подумал Жорик каким-то писклявым голосочком. И точно: труба «материализовалась» и, Жорик стал спокойно ждать, что его начнёт в неё всасывать и засасывать.

Но тут, откуда ни возьмись, появилась чья-то рука и подняла бедного Жорика на ноги.

Жорик стоял перед юношей, одетого в белые светящиеся одежды и почему-то с крыльями за спиной, как у лебедя.

«Красивый какой!» – восхитился бедный Жорик.

Ангел посмотрел голубыми и ясными очами в душу к Жорику и сказал:

– Радость моя! Слушай меня! Мы ни в трубы, ни в тоннели, ни в светящиеся канализации и ни в какой бред сивой кобылы не верим!

И труба вот так: просто исчезла.

« Какие у него крылья, наверное, из перламутра сделаны», – подумал Жорик.

– А твоё дело не в носу ковыряться и перья разглядывать, а исполнять волю Божью! – вдруг закричал ангел голосом ротного старшины, знакомым бедному Жорику ещё со срочной службы в армии.

«Во дела, так там на небесах тоже служат?»

– Ты должен сейчас же явиться на землю и прожить жизнь во Славу Божию! Ты понял?! Это приказ!

Ангел поднял Жорика и легонько подбросил в воздух. Пролетая через всё небо, бедный Жорик слушал и слушал всё удаляющиеся возмущения ангела – хранителя:

– Господи!!! За что Ты их так любишь?! Насмотрятся телевизора, наслушаются какой-то брехни, а потом верят во всё говно подряд!

Домой Жорика из больницы доставили со всеми удобствами на тракторе с прицепом, другой попутки в деревню сегодня не было.

– Во! Во! Теперь деньги на его лекарства надо тратить! Ну, зять так зять! Нечего взять!!! – возмущению любимой тёщи не было предела… Опять сплошные расходы: то на свадьбу, теперь на лекарства этому олуху.

Лёжа за занавеской, Жорик подумал, что всё-таки любой профессии нужно учиться «настоящим образом». Но на «настоящее» обучение нужны были настоящие деньги. Через неделю он поговорил с Любашей. И любящая жена, прикрывая рот, чтобы не было слышно её удивлённых всхлипов, опять поверила и согласилась поддержать Жорика.