Дарья Манакова - Простые истории

Каменная Уна уронила и на меня свой взгляд за шиворот, и я резко поднял голову, чувствуя ее присутствие. Девушка ласково улыбалась, разглядывая мое лицо. Мне было странно, но интересно.

«Значит, это ты его внук, внук Длинного Эла?», – она смутила меня вопросом, ведь я не знал, кто такой Эл. «Мы зовём его Сказочник Волк за дар рассказчика и серый загривок, как у диких волков. Если ты, конечно, говоришь о дедушке, которого я знал». Девушка улыбалась: «Как мило, рассказчик. Твой дедушка был путешественником ночи. Он мог смотреть самые длинные сны, многие из которых были длиннее всей его жизни. И теперь, Внук Длинного Эла, ты унаследовал его дар искателя, но путь твой будет другим. Ты – странник дня. И тебе не дано видеть сны. Ты увидел один, который перед своей смертью успел показать тебе дед, и увидишь еще, но не ночью, а днем. И не найти тебе покоя в этой жизни, пока не отыщешь свою конечную цель. Ту, за которой гнался ночами Великий Эл, и ту, которую теперь суждено искать и найти именно тебе. Где-то ждёт тебя таинственный маг, он и укажет дальнейший путь. Но пока ты его не нашёл – боюсь, не будет тебе покоя. Думаю, ты уже сейчас чувствуешь, как волнуется море в твоём сердце и шумят ветра в голове. Песни их будут только усиливаться, так что стоило бы поспешить».

Я видел заботу в ее глазах и любовь, что сияла в них при разговоре о моем деде. Она стояла очень близко к моему лицу, и я разглядел морщины вокруг ее губ и на длинной шее.

«Вы были счастливы вместе?» – выпалил я, пожалев мгновением позже. Уна отошла, но я успел заметить недовольство вопросом в ее глазах. «Мне бы хотелось найти счастье, прекрасная Каменная Уна, – увёл я тему быстро, как мог. – Я долго брожу по морям, надеясь испытать хотя бы часть радости приключений, что запали мне в душу в далеком детстве из рассказов родного деда. Но скользя по морю я чувствую, что чуть-чуть не доплыл, а доходя до берега, ощущаю, что уже потерял то, что искал.»

Каменная Уна кинула несколько камней мне за пазуху, и я знал, что заслужил этот взгляд. Тем не менее, она ответила тёплым медовым голосом, шепча правду мне почти мимо ушей, прямо в душу: «Ты найдёшь счастье, что ищешь, когда пойдёшь по пути того, что хочешь найти. Счастье – лишь знаки, как волны язык морей, а сквозняки – ветров. Так и чувства лишь знаки судьбы, её язык, на котором она с тобой говорит. Ты еще много изучишь языков, ведь путешествие твоё, Дневной Сын, только собирается начаться.»

Я чувствовал предвкушение, какого давно не было на моей памяти.

«А что за нить мне прислал Сказочный Волк после смерти?» – резко опомнившись, спросил я, ища по карманам посмертный подарок деда.

«Это для бус», – сказала она и улыбнулась, а я немного опешил, потому что еще не успел ничего про него рассказать.

Машинально я перевёл взгляд на шею Каменной Уны, где что-то блеснуло. Я разглядел множество безделушек, собранных воедино на длинной цепи. Кажется, среди них даже была старая пуговица, явно не с этих земель. Мы попрощались, и я последовал на свой корабль, не заметив, как стемнело. Удивительно, что спать мне совсем не хотелось, и я решил тут же продолжить путь.

День и ночь

Ночью вороны ложатся спать, и просыпаются птичьи сны. Я вижу их, когда во тьме скольжу по острой соленой глади воды, и они прилетают на мой корабль как в гости. Часто молчат, ходят по палубе бесшумной поступью и развлекают меня своей смешной головой. Она дергается, когда слышит, как сон другой птицы тоже прилетел ко мне на борт, но не видит ее, пока та не позовёт ее к себе в сновидение.

Многие монстры днем спят, а ночью выходят глазеть на мир. Они уже привыкают ко мне, ведь весть о Дневном Сыне разошлась во все части света. Но я не могу сказать, что уже к ним привык. Мы все еще учим языки друг друга и просим помощи у морей и ветров – стражников, что тоже, как и я, никогда не спят. По ночам в особо глубоких морях поют свои песни сирены, и я люблю слушать и даже иногда подпевать, ведь невозможно усыпить человека, а значит, и утащить к себе. Но не думаю, что сирены пытались. Они глазели на меня также вдохновенно, как и я на них, распуская шутки про то, что однажды возьму одну из них в жены. Юморные русалки плескались соленой водой и шутили, что сами отрастят ноги и будут танцевать со мной на борту и ночью, и днем. Мы дружили. Хорошо понимали друг друга. Я чувствовал счастье и продолжал путь.

Иногда у меня бывали видения. На глаза попадались блики солнца, которых не могло и быть под луной, они освещали пыль, кружащуюся в воздушном вальсе. Свет попадал на человека, что был рядом, мы даже общались, но стоило блику пропасть, как я четко осознавал, что все это лишь грезы. Ветер шептал, что так выглядят сны Дневного Сына: видения мне посылает само солнце с глубины океана. Я пообещал себе, что однажды приплыву к нему и обо всем расспрошу. Солнце, как известно, ночует в домах у русалок, что утаскивают его за горизонт ближе к закату, а потому я радовался своей дружбе с ними, и иногда будто случайно спрашивал, что там у них – внизу. Меня грела надежда на тайный город, о котором ходят легенды, в котором много сокровищ, древняя магия в артефактах и, главное, бесконечный запас кислорода. Меня интересовало и первое, и второе, и третье. Но больше: тяга к приключениям и желание побывать наяву там, где не был мой дед даже в своих снах. Я представлял себя сказочником, рассказчиком или даже писателем, что может вечно болтать о мире, о котором так долго молчали русалки. А еще иногда, когда случайно отвлекался, тихо представлял себя жителем подводного царства. Шепотом мечтал о том, что море примет меня и сделает своим пасынком, отобрав у могучего солнца. Или они вместе будут заботиться обо мне как самые любимые опекуны и наставники.

Я мечтал, а вороны начинали кричать – значит, просыпались, и начинался день.

Свечи длинными руками из воска стекли под стол и давно погасли, на них сквозь мутное круглое окно наползало солнце и рисовало на стене тенями причудливые узоры. Одна свеча была картой, а вторая компасом, что кивал головой под морскую качку ровно на север. Еще одна была указателем на спиритической доске, и если подставить к стене алфавит, она тенью выводила приветствия дню на всех языках природы. Я направлялся на юг, и с каждым часом солнце светило все жарче. Уже издалека я почувствовал запах свежих цитрусов, ветра принесли мне его с вестью о том, что суша совсем рядом. Я натянул паруса и вдохнул поглубже, надеясь разобрать запах кофе, хотя и не знал, что искал.

Остров казался совершенно пустым, и я радостно брёл вглубь, разглядывая шелковый песок под ногами. Он искрился и отсвечивал пуще любых зеркал.

Начинался дождь. Я давно не видел дождя, обычно обгонял его на поворотах, течение было в моей команде – мы вместе ускользали от дождя с силой ветра. Здесь же, на острове, я был совсем один. Ветер затерялся в листве, а течение скучало где-то далеко позади, там же, где остался корабль и вся моя жизнь. Дождь смеялся и падал мне на лицо. Наконец-то мы встретились. «Здравствуй».