Жива Божеславна - Дар Берегини

– Здравствуй, бабушка, – поздоровалась девочка.

– Ну, здравствуй, здравствуй, Свава. Опять в овине была? – пристально всматриваясь в ее лицо, сказала старуха.

– Да, – ответила Свава.

– Никак снова Сварожича зазывала?

Свава ничего не ответила, но ее взгляд говорил, что бабка была права.

– Можешь и не отвечать, – произнесла старуха. Только запомни Свава, Сварожич он не только ласков и щедр, он ведь силен и могуч. А ты пока еще мала и неумела, коли без надобности его призывать будешь, мало ли что случиться может.

– Бабушка Радуница, я не просто так, – ответила взволнованно девочка, я Вольге помочь хочу. Он скоро в поход уходит, надолго. И мы за него переживаем – и я, и мама, и меньшие сестренки. Я только для него старалась. Ты ведь знаешь, как батюшка наш умер. Теперь Вольга у нас один остался.

Старуха оглянулась по сторонам и, никого не заметив, уселась на завалинку. Морщинистым пальцем подозвав Сваву, она велела девочке встать рядом. Радуница достала из холщевого мешочка кощуны и принялась их раскладывать.

– Ты что это делаешь, бабушка? – поинтересовалась Свава.

Старуха ничего не ответила, приложив палец к губам, велев девочке соблюдать тишину. Завершив свое действо, она сложила обереги в мешочек и сказала, обращаясь к Сваве.

– Послушай, что я тебе скажу, Всеславна. Вольга ваш, жив—здоров останется. Ничего с ним худого не сделается, потому как избран он богами Прави, Долей отмечен. Ему Макошь-Пряха особую Судьбу сплела, я такой ни у кого раньше не видала. Вы за него молитесь и требы творите, да только не ждите, что он воротится домой из похода. Отпустите его с легким сердцем, так ему лучше будет и вам. Передай матери, чтобы приняла она предсказание сие и понапрасну себя не изводила, не убивалась.

Сказала это Радуница, и ушла, не оглядываясь. А Свава поторопилась в дом, передать Вольге оберег, а матери – все, что слышала от знахарки.

Вольги нигде не было. Светлана одна сидела за вышиванием. Дочка, молча, прижалась к матери.

– А где Вольга, мамулечка? – спросила девочка, заглядывая ей в глаза.

– Да с ребятами на поляну пошел – ответила женщина, откладывая рукоделие.

– Мам, – я бабку Радуницу повстречала, – неуверенно начала Свава.

– И что? – насторожилась мать.

– Ну, она кощуны разложила на нашего Вольгу. В общем, сказала, что он не помрет в походе. Жив-здоров останется. Все с ним хорошо будет.

– А когда воротится, не сказала?

– Ты только не переживай, мамочка, бабка сказала, что….

Свава замолчала.

– Не томи, Свавушка, говори, что знахарка поведала.

– Не вернется он в Родень обратно. Что его ожидает, бабка, мне не открыла. Только сказала, что он избранный, таких, как он, она еще не видела. Вроде как нашему Вольге Макошь-мать особую Судьбу сплела.

– Да что же это она, карга старая говорит-то?! Как же так?! Как же Вольга, сыночек мой, отрада моя и не вернется?! А ты почему, Свава, неразумная всякую кривду разносишь. Почему родного брата в один конец провожаешь? – распаляясь все больше и больше, сказала Светлана. Слезы рекою потекли из глаз женщины. Она их и не пыталась вытирать. Голос ее становился все громче и раздраженнее.

– Мамочка, так ведь Радуница-бабка, она пустого не болтает. Она воеводину дочку от лихорадки излечила, сына гончара от навий спасла, засуху предсказала, коров заплутавших нашла, плотника ребеночку родиться помогла, с Рады Дубыниной подруги сглаз сняла, а скольким воинам нашим раны залечила…, – пыталась оправдаться девочка.

– Она знахарка, вот и лечит! – отрезала Светлана. – Всяк в яви свое дело делает. Кто ее предсказывать-то учил? А ты уши развесила и слушаешь, – почти кричала мать. – Все, что тебе люди чужие скажут, всему веришь. Неужто, ты, дочь моя, всякому встречному поперечному готова на слово поверить. Родного брата готова навсегда спровадить, только оттого что бабка из ума выжившая нагородила.

– Матушка, – робко пыталась вставить словно Свава, – так ведь Радуница – не сумасшедшая, чтобы околесицу нести.

– Так и запомни, – все не унималась Светлана, – коли еще раз бредни такие услышу, ты мне – не дочь. Отправишься к своей Радунице – карге в лес жить.

Сказав это, Светлана выбежала в сад. Потому как сдерживать рыдания более не было сил. Слезы ручьями текли из глаз, голос дрожал. Она смотрела на зеленые листья деревьев и понимала, что их яркая весенняя зелень только подчеркивает ту зиму, которая воцарилась в ее душе. Предсказания старой Радуницы не могли быть случайностью. Это Светлана знала наверняка. Да только сердце не могло и не хотело верить в то, что единственный сынок ее, кровиночка ее, навсегда уйдет в чужие края, в дальние дали.

Среди дружинников князя был славный витязь по имени Яромир, сын кузнеца Вавилы. Вместе с младшими братишками и сестренками сидел юноша на пригорке и наигрывал незатейливую мелодию на дудочке. Малыши резвились, разглядывали букашек, выползших по весне из укрытий, девочки плели веночки из полевых трав.

– Яромир, – обратилась к нему одна из девочек после того, как юноша закончил играть. Расскажи нам про нехороших, пожалуйста.

– Расскажи, – весело подхватили остальные малыши, рассаживаясь вокруг. Слушателей набралось больше десятка.

– А что вам рассказать про них? Я про таких и не знаю вовсе. Откуда мне знать-то, – улыбаясь, ответил Яромир, пряча дудочку в карман.

– Нет, знаешь, знаешь – настойчиво теребя рукав юноши, – сказал светлоголовый мальчонка, брат Яромира пяти лет от роду.

– Ты лучше всех про них знаешь, – уверенно сказала рыжеволосая девочка с длинной косой, подбираясь поближе к рассказчику.

– Ну, – начал юноша, напуская на себя серьезный вид. Это вообще-то не моя история. Это я от бабки Радуницы слыхал. А она все своими глазами видала, и все как было, так и рассказала, – как бы поясняя, что он тут не причем, начал юноша.

– Значит, было так! Позапозапрошлой зимой в самый мороз, маленький сынишка гончара Мала захворал.

– А как его звали, – заранее открывая рот от удивления, – спросил самый маленький из слушателей.

– Да что ты не знаешь что ли, не мешай, – дружно набросились на спросившего, девчонки. Горисвет его звали.

– Ну, так вот, – продолжал рассказчик, – с серьезным видом оглядывая компанию малышни. – Ну, так вот, захворал, значит, Горисвет и никто его не мог вылечить. И травами поили и в бане парили – ничего не помогло. Стал он таять на глазах. Лицо бледнеет, губы синеют, в общем, ужас, что с малышом творится. А особенно по ночам! Как проснется наутро, аж смотреть страшно. А бабка Радуница в ту пору далеко была, к одной ведунье в дальний лес ходила. Так, через неделю Малов сын и помер. Никто излечить не смог. – Сказал Яромир, понижая голос.