Константин Суворов - Магазинчик сновидений

И мы синхронно вздрогнули.

– А ты не потерял хватку, молодец! – похвалила госпожа мастера Шадда и обратилась уже ко мне: – Ты знал, что более пятнадцати тысяч лет назад мы с Гриммо были супругами? Ох, и веселились же тогда мы. Всех на уши ставили! Мы с Гриммо были ещё та парочка! Живые легенды, так сказать!

– Да уж! Веселились! – крякнул мастер Шадд. – Даже сейчас веселимся! Мы и сейчас супруги, представляешь?

Я молчал, потрясённо переводя взгляд с Гайаны на Гриммо и обратно.

– А ещё, – подхватила супруга мастера, – за пятнадцать тысяч лет, прошедших со времён нашей естественной смерти, мы так изменились, что теперь можем находиться в разных местах одновременно!

– Никогда не знаешь, с какой Гайаной или с каким Гриммо ты разговариваешь! – в глазах хозяина магазинчика так и прыгали весёлые огоньки.

– А и не нужно знать. Вот что, мальчики, а давайте я вам поиграю! – Гайана изящно поднялась и ненадолго вышла из комнаты, где мы сидели.

– Гайана всё такая же, как прежде, – мечтательно промурлыкал мастер Шадд. – Нет, конечно, она очень изменилась, но, если ты понимаешь, о чём я, то в ней есть то, за что я до сих пор люблю её, и эта любовь не ослабевает, только по-разному выражается.

В небольшом коридорчике послышались лёгкие шаги – вернулась Гайана, одетая в строгий дорожный костюм. Она несла изящную гитару, сделанную из неизвестных мне пород дерева и перетянутую похожими на серебро струнами.

– Итак, – супруга мастера Шадда поклонилась нам и села на удобный высокий стул, стоящий недалеко от камина, – концерт для вас! Только сегодня! Только сейчас!

Гайана легко взяла несколько первых замысловатых аккордов, и из её рук полилась нескончаемым потоком Музыка: терпкая и нежная, завораживающая, вздымающаяся до пронзительных высот и ниспадающая до необъятных глубин, то неожиданно тихая, чуть слышная и грустная, то более громкая, весёлая и изменчивая. В моей душе рождались миры, день сменялся ночью, а ночь – рассветом. Казалось бы, из ниоткуда возникали объёмные картины, навеянные великолепной гитарной музыкой. В течение концерта я побывал и на разных планетах, и в загадочных лесах со скрытыми руинами древних городов, и на удивительных морях. Никогда я не слышал такой игры ни до ни после…

…Вечером мы сидели у камина, обмениваясь впечатлениями о прошедшем дне.

– Да уж, ну и денёк у меня! – гудел Гриммо Шадд. – Сновидения на обмен принесли, на гитаре поиграли, нашего героя растрогали до слёз! Точно говорю: день удался!

– Не ворчи, Гриммо, – Гайана поправила локон, – ведь всё же замечательно получилось! Я пришла, и твоему гостю всё понравилось.

– Я уж запомню этот день, так и знайте! Столько впечатлений! А ведь ещё встреча с Творцами!

– Творцов и прочие переживания оставим на потом, – Гайана весело рубанула рукой воздух. – Будем наслаждаться камином, глинтвейном и простыми разговорами обо всём! Прямо как на земле нашего гостя. Пусть треволнения и прочие радости жизни останутся на завтра или послезавтра, а сейчас…

В зале негде было яблоку упасть. На сцене в лучах цветных мощных осветительных прожекторов сидела тонкая изящная молодая женщина в белом платье. У неё были зелёные миндалевидные глаза, по форме немного напоминающие лепесток лотоса, тонкий, красивой формы нос, высокие скулы, чуть полноватые губы, мягко очерченный подбородок. В руках женщина (а это была Гайана) держала диковинный музыкальный инструмент, который на одной очень далёкой планете зовётся гитарой.

Стороннему зрителю, не чувствующему нюансы музыки, тишина, воцарившаяся в зале, показалась бы более звенящей и громкой, нежели была на самом деле. Прошло несколько долгих мгновений, пока свет сменился полумраком, а саму Гайану стало видно с любого места в зале. Наконец женщина легко коснулась струн, и прозвучали первые аккорды.

– Вот уж не знала, что ты играешь на кельтской арфе! – Гайана ходила из угла в угол и резко продолжила: – Это был мой первый концерт! Я столько сил потратила на изучение сего чуда – гитары!!! Четыре долгих года! Даже с тобой почти не виделась! Как пальцы живы-то остались, сама не знаю… А тут выхожу на концертную площадку, касаюсь струн и понимаю, что ничего не могу сыграть! Ничего не помню, вообще ничего! И если бы не твоя арфа и мелодия – вообще бы ничего не вспомнила.

Гайана сердито сдула непокорную чёлку, упавшую на глаза, и, по-прежнему сердясь больше на себя, спросила:

– Ну а ты как на арфе научился? Это ведь тоже инструмент не из нашего мира.

Гриммо сделал полшага назад от своей подруги и лукаво усмехнулся в роскошную бороду:

– Так с того же мира, что и твоя испанская гитара, – и как бы с облегчением добавил: – Я рад, что ты её не разбила в конечном итоге, ведь мастеров починки этих музыкальных инструментов у нас нет.

– Да уж, – Гайана прикусила нижнюю губу, – ведь не будь мы с тобой сноходцами, вряд ли смогли бы достать что-то подобное. Подумать только: увидеть в чужих снах и сами инструменты, и как на них играют, а потом материализовать подсмотренные образы… Вот он, безупречный почерк лучших мастеров сна! – закончила она хвастливым тоном.

Гриммо Шадд тем временем колдовал с замысловатыми напитками и что-то напевал себе под нос.

– А всё-таки хорошо, что я не разбила…. – Гайана свернулась клубком на большой подушке для сидения. – Но я так испугалась – просто ужас пережила!

– Как в бездне побывала, – Гриммо понимающе улыбнулся. – У меня случалось такое, что я неделями не мог к арфе подступиться. Вот что-то удерживало внутренне, и ничего сделать нельзя – бессилие!

– Как и я к гитаре, – откликнулась Гайана. – Смотришь на неё – словно ещё чуть-чуть, и испепелишь и её, и всё остальное, что на глаза попадётся до кучи… а потом вдруг берёшь и играешь. Да какая разница, как получается, главное, что не можешь остановиться и играешь, и играешь. И звучание, знаешь, сквозь тебя и куда-то в даль, о которой порой ночами грезишь. Но сейчас просто нет сил, а ведь радоваться должна: всё же получилось! Так нет же! Просто всё равно, понимаешь?