Марина Клингенберг - Королевская кровь

– Что случилось?

– Ничего. Просто мне снился Балиан.

– Неудивительно, ― Рейта почесала кота за ухом. Он все еще с комфортом лежал в ногах у Лейан.

– Да не этот!

Они с Рейтой не выдержали и засмеялись. Примерно с год назад Лейан, стоя в саду, глубоко задумалась и, уверенная, что ее никто не видит, непередаваемо тоскливым взглядом созерцала небесные дали. Этель находилась под присмотром Тристана и, прочувствовав настроение матери, спросила у него, почему та такая грустная. Тристан в это время и сам задумался о том же и машинально ответил, что наверняка из-за Балиана. Этель оставила это объяснение без комментариев, зато на следующее утро протянула Лейан здоровенного рыжего кота, весьма флегматично воспринявшего свою судьбу, и с чувством выполненного долга заявила:

– Вот тебе Балиан. Теперь не грустно?

С тех пор кот жил у них в доме и носил гордое имя легендарного стража Рассвета. Поначалу в городе даже поднялся переполох, потому как когда люди проходили по улице, то частенько слышали крики вроде «Балиан, нельзя!», «Балиан, прочь со стола!» и так далее. Но вскоре все улеглось ― люди приняли к сведению, что Балиан – кот, а не страж, да и сам Балиан более или менее перевоспитался и привык к жизни в доме.

Словно почувствовав, что над ним смеются, кот снова потянулся, хмуро мяукнул, спрыгнул на пол и неспешно направился к выходу из комнаты.

– Не переживай, Лейан, ― сказала Рейта. ― Надо просто подождать…

– Надо. Я повторяю себе это почти всю жизнь. Сначала ― когда их отправили на миссию в Дилан. Ну, это пустяки. Но потом ― десять лет, пока на Балиане лежало проклятие. А теперь… ― Лейан умолкла, считая. ― Еще четыре года. Пока четыре. Может, будет все десять. Или двадцать. А может, они вообще не вернутся.

Ее голос не дрогнул, но в нем, против обыкновения, звучала всепоглощающая безнадежность. Будто ничто на свете не имело значения.

– Не говори так. Они бы сразу вернулись, если бы могли.

– Врата держат в осаде четыре года?.. Плохо наше дело, ― маска наигранного равнодушия стала прозрачнее, и Лейан закусила губу, не желая выдавать своего состояния.

– Могу дать тебе один совет, ― сказала Рейта. ― Если сомневаешься в Балиане, выходи замуж за Ангелора. Он будет счастлив.

– Дело не в этом. Совсем не в этом… ― Лейан устало вздохнула и приложила руку ко лбу.

Раздумав вставать, она снова опустила голову на подушку. Рейта сказала, что все-таки сделает лекарство, и вышла из комнаты. Продолжать невеселый разговор ей не хотелось, оно и понятно. Лейан мысленно обругала себя, напоминая, что Рейте тоже нелегко. Должно быть, даже еще тяжелее ― ведь если на нее теперь смотрели с откровенным презрением и неприкрытой насмешкой, то Рейте доставались взгляды, полные страха и самой настоящей ненависти, что было, по мнению Лейан, гораздо хуже.

Она закрыла глаза. Ей вспомнился день, когда все началось ― и тут же рухнуло.

Тогда, четыре года назад, кто-то должен был отправиться через Врата Рассвета в Дилан, чтобы помочь королю Роланду в войне с Ретилосом и, что было особенно важно, защитить Врата с другой стороны. Окончательный состав участников миссии еще не был утвержден, и Лейан всеми силами старалась убедить Гволкхмэя, правителя Эндерглида и своего деда, позволить ей пойти вместе с Балианом, Кристианом и Юаном. Уговоры давались нелегко: у нее на лице все еще виднелись багровые полосы ― шрамы от недавней битвы, ― и они очень уж ярко напоминали деду о том, какие опасности грозят стражам.

– Нет, нет и нет! ― прогремел Гволкхмэй, когда Лейан пришла к нему на решающий разговор.

– Я все равно пойду!

– Нет, не пойдешь! ― взревел Гволкхмэй и встал с трона, показывая, что разговор окончен. ― Запру тебя в башне, пока будут через Врата проходить… В Дилан она пойдет! На войну! Ну нет, хватит с тебя!

Он спустился с лестницы вниз и, возмущенно пыхтя, направился к выходу.

– Дедушка, стой!

Лейан метнулась было за ним, твердо настроенная выбить его согласие, но у нее перед глазами вдруг все поплыло. Ничего не понимая, она опасно качнулась и стала падать.

– Лейан! ― Гволкхмэй чудом успел подхватить внучку. ― Что с тобой?! ― запаниковал любящий дед. ― Тристан! ― он осторожно усадил ее на нижние ступени лестницы, ведущей к трону.

Тристан уже подлетел к ним и приложил руку ко лбу Лейан. Та сидела смирно и недоуменно хлопала глазами, в которых плясали цветные круги. Но через секунду все прошло ― так же неожиданно, как и началось.

– Все нормально! ― заверила Лейан. ― Просто голова немного закружилась. Уже прошло. Все отлично!

Гволкхмэй пропустил ее слова мимо ушей. Он с ужасом смотрел на Тристана, который, убрав ладонь, оторопело уставился на Лейан. Лицо его страшно побледнело и как-то странно дрогнуло, словно это ему стало плохо.

– В чем дело? ― Лейан немного испугалась. Что, если она чем-то серьезно заболела? Тогда ее точно не отпустят в Дилан.

Гволкхмэй же и вовсе до смерти перепугался и хриплым голосом велел:

– Говори, Тристан.

Тристан вместо ответа опять приложил ладонь ко лбу Лейан. Снова полыхнуло синее свечение и снова погасло. Лейан стало совсем не по себе. На ее памяти Тристан так вел себя только однажды, когда осматривал Демиана ― потом оказалось, что он смертельно болен, спасти его удалось лишь чудом.

Гволкхмэй, видимо, подумал о том же. Еле ворочая языком, он совсем тихо ― что для него вообще было поразительно ― вымолвил:

– Говори, Тристан. Я приказываю.

– Я бы рад, повелитель, но я не уверен… ― пролепетал Тристан, метнул быстрый взгляд на Лейан, снова приложил руку к ее лбу, а потом и к своему собственному. ― Господи! Но не могу же я ошибиться? ― спросил он сам себя, тупо глядя на свою руку.

– Говори, Тристан! ― взвыл Гволкхмэй. ― Что с ней?!

– Она… Ты… ― Тристан посмотрел на Лейан так, словно впервые ее увидел. ― Ты… Ждешь ребенка?

Лейан уставилась на него в полнейшем изумлении, но ― от Тристана это не укрылось ― в какой-то момент на ее лице отразились растерянность и смущение, но ни тени испуга или расстройства, что непременно было бы, случись все без ее согласия.

Однако в сравнении с шоком Гволкхмэя удивление Лейан практически ничего не значило. Правитель в мгновение ока побагровел до корней седых волос, глаза его округлились, образовывая почти идеальные «о», рот беспомощно распахнулся. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.

Но этого не случилось. Потому что Тристан, первым немного придя в себя, чрезвычайно посуровел и холодно спросил:

– Кто отец ребенка, Лейан?

Лейан была так поражена новостью, что, закрыв покрасневшее лицо ладонями, неосторожно прошептала:

– Балиан.

Позже говорили, что бешеный рев Гволкхмэя был слышен даже за пределами Эндерглида. Впрочем, это наверняка было преувеличением, потому что никто из трех братьев, тренировавшихся неподалеку в закрытом помещении (удары намеренно отрабатывались в полутьме), крика не услышал. Хотя, быть может, Балиан и Юан пропустили его, увлеченные битвой, а наблюдающие за ними Кристиан, Демиан и Рейта просто не придали значения. Так или иначе никто и не помышлял об опасности, когда в здание вломился разгневанный правитель Эндерглида.