Георгий Вед - Павел Гард и амулет тьмы

Огоньки расплылись, превращаясь в цветные пятна. Веки Риты на мгновение стали тяжёлыми, голова сладостно закружилась. Разгорячённые губы разжались, впуская чье-то горячее дыхание. Оно проникало в неё, неудержимо ласковыми и бескомпромиссными волнами страстного желания. Истомой, растекаясь по всему телу и проникая в каждую клеточку её существования. Её зажатое тело становилось всё более податливым в умелых руках не известного скульптора, что придавало этому моменту особенную возбуждающую желание страсть.

Его губы нежно прикасаясь к шее и разжигая жар искушения, опускались всё ниже, вслед за безумно ласковыми руками, так искусно повторяющими все мельчайшие изгибы её тела. Открывать глаза не было ни сил, ни желания, она и так знала, кто сейчас так всецело в ней, и кого ей сейчас так безумно не хотелось отпускать даже на мгновение, длиной в целую вечность.

Время остановилось, весь мир замер в ожидании, он просто перестал существовать для неё в эти мгновения, раз и навсегда, как будто его никогда и не было! Осталось только желание слиться воедино и познать всю силу этого желанного восторга!

Чувство реальности возвращалось быстро, во всём теле была какая – то насыщенная лёгкость и абсолютно удовлетворённая истома. Открыв глаза, Рита увидела жующего Пашку, который что-то объяснял пожилому господину во фраке сидящему рядом. Судя по всему, гость пытался повторить Пашкин бутерброд, но результат его попыток, не к столу будет сказано, успеха не имел. От слова – совсем.

Довольно хрюкающий поросёнок, ловко лавируя под ногами танцующих пар, благополучно добрался до стола, уткнувшись пятачком в ноги Риты. Подняв голову и, заюлив хвостиком как собачонка, он посмотрел ей прямо в глаза. Голос его был мягкий и спокойный и показался до боли знакомым:

– Не привыкай ко мне…, не привыкай…, не надо…

Развернувшись, как ни в чём не бывало, поросёнок поскакал дальше по своим делам, радостно визжа, и тыркаясь в ноги гостей под столом. Испуганные гости вскрикивали, привскакивая из-за стола, и разобравшись в чём дело, заливались неудержимым смехом. Всё шло своим чередом.

Ардалион, развалившись на троне и закурив сигару, жестикулировал руками, всепоглащённо беседуя с рядом сидящими с ним гостями. Возможно, они вспоминали век восемнадцатый или девятнадцатый, сравнивая его с днём сегодняшним. Просто разговор ни о чём.

Далеко не в каждой стране мира празднуют новый год целую неделю. Это слишком тяжкий труд. В завершении праздников, даже самые отъявленные любители пирушек с танцами, а то и драками, наслаждаются тишиной, одиночеством и головной болью. После же, как правило, отпиваются крепким сладким чаем, бесцельно глядя в окно или стену. Порой они трясут, либо покачивают головой, продолжая и дальше молчать. Где-то там внутри них всё ещё бурлит и мается суета, а вот тело уже угомонилось до следующего раза.

Непостижимые умом души, живущие из крайности в крайность. Вся жизнь по принципу: не согрешишь – не покаешься. Чувство вины, великая сила, порождающая неистощимое желание творить добрые и бескорыстные дела. И как сказал один мудрец, познавший силу поста и веры: «Человек слаб и грешен, и в этом его сила».

И чего только не приходит на ум после новогодних праздников, на самом переломе зимы. Это время когда осень уже давно забыта и надёжно укрыта бесконечным белым снегом, а настоящая весна придёт ещё так не скоро. В минуты бессмысленного брожения по городскому заснеженному парку, пренебрегая натоптанными дорожками, прокладывая собственный путь между укрытыми снегом елями и берёзками. Чувствовать себя единым неотъемлемым целым с той самой матушкой природой, которая существовала миллионы лет до твоего рождения, и так хочется верить, что она и останется такой, несмотря на все глупости и ошибки человечества.

А ещё очень хочется, самого простого, человеческого счастья, заботливой нежности и элементарного взаимопонимания. Человеку нужен понимающий человек. Возможности, хотя бы иногда, быть самим собой, не ожидая предательского удара в спину.

Как легко бравировать тем, что тебя никто не ждёт, и что тебе нечего терять, не задумываясь, кидаясь в любую бойню и всегда побеждая. Воин, лишённый сомнений и слабости и только он сам знает цену, внешне непоколебимой удали и силы. Вот только чувство вины, накапливаясь и переливаясь через край, рано или поздно ставит точку на карьере. Чем сильнее воин, тем больше судеб и жизней он может загубить.

Но шанса дожить до старости удостаиваются далеко не многие воины, такова специфика работы, издержки профессии. Умудрённые опытом титаны, очень часто гибнут от руки новичков, и всегда по собственной глупости или усталости. А ещё от осознания дальнейшей бессмысленности собственных деяний, породивших бесконечное чувство вины. Новая не покорённая ступень развития личности, догадываясь о приближении которой, большинство воинов выбирают бравую смерть, дабы скрыть свою слабость и, навсегда остаться легендой.

Само же покорение этой вершины, едва ли сравнимо с муками смерти и чтобы получить право на новую жизнь предстоит пройти очередной наивысший суд. Законы, его записаны в незримую книгу – «Книгу бытия». Это полный сборник правил жизни и смерти избранных. Суд самих себя, самими же собою. Дабы получить ответ на один единственный вопрос – кто ты есть на самом деле? Зверь или же человек?

Все эти премудрости Полине были известны не понаслышке, вот и сейчас ей захотелось просто побыть одной. Не то что бы её сильно тревожило чувство вины, хотя и оно иногда напоминало о себе. Скорее всего, это было предчувствие неизбежных и очень серьёзных перемен в её жизни. Тот самый случай, когда на душе не понятно от чего тревожно, но знать своё будущее точно не хочется. Лучшее лекарство от подобной хандры, это прогулка по зимнему лесу в гордом одиночестве. Только сосны, солнце и сверкающий от мороза снег.

Раскинув руки в стороны и покачнувшись назад, Полина умиротворённо рухнула спиной в сугроб. Бесконечно синие небеса, как всегда молчали, проглядывая сквозь макушки елей. Хотелось заснуть прямо здесь и больше никогда не просыпаться. Что может быть лучше вечного покоя? Внезапно нахлынувшая минутная слабость, прокатилась по её щеке слезой.

– Кто, я? – выкрикнула Полина, куда-то в бездонную высоту неба, закрывая глаза, – Зачем я всё это делаю?

Крик сорвался с её губ, завиваясь клубками пара. Так долго скрываемые слёзы предательски вырвались наружу. Шутка ли сказать о том, что непобедимый «Линкор» плачет как девчонка навзрыд.

Шапка снега, соскользнувшая с ветки, накрыла лицо Полины умиротворяющим холодом. Снег неохотно таял, смывая остатки слёз. Стало немного легче. Резко смахнув рукой снег с лица, Полина встала в полный рост. Струйки талой воды, спасительным бальзамом ласкали шею, стекая вниз по телу, и пробегая мурашками по коже.