Сергей Росстальной - Междумирье. Врата Междумирья. Книга первая

Света начала показывать различные фрагменты очень крупным планом. С большим интересом они осмотрели всю картину по частям, в большом увеличении, словно производили обыск, но ничего подозрительного не нашли.

– Вот так же многие исследователи изучали каждую деталь этой безлюдной комнаты, полагая, что художник здесь что-то спрятал. Это комната зажиточного мещанского дома. Здесь стоит диван, комод, большой гардеробный шкаф, два кресла, цветочный столик, угол занимает камин, облицованный керамической плиткой. В стороне стоит большой стол, накрытый скатертью с бахромой. На полу ковёр, с потолка свисает лампа с абажуром. На правой стене, часть которой видна на картине, висят настенные часы. Характерно, что солнечный блик на стекле полностью скрывает стрелки и время определить невозможно. А солнечный свет попадает в эту комнату через открытое окно, обрамлённое массивными занавесками. В открытом окне виднеется часть зелёного летнего леса и поля. Вот в этом окне, возможно, и загадка. Может быть эта картина – пейзаж? Окно занимает где-то процентов 15 всей картины, но пейзаж в нём прорисован с удивительной детальностью. Если мы увеличим этот фрагмент, то увидим перед собой просто картину-пейзаж. Профессиональные художники и фотографы говорят, что перспектива этого пейзажа до 500 метров! В рамках окна пейзаж кажется обрезанным, хочется заглянуть за раму и увидеть его более целостным. К чему художник так старался?

– С информационной точки зрения, – сказал Заяц, – это окно занимает не 15, а процентов 50 всей картины. Мегабайт на мегабайт.

Фрагмент окна рассмотрели подробно, в большом увеличении. Действительно, это была отдельная картина, хорошо прорисованная.

– Ну, и без легенд, конечно, никак нельзя, – сказала Светлана, – некоторые «свидетели», утверждают, что в комнате иногда появляется призрачное живописное изображение хозяина комнаты. Кто говорит, хозяина, кто говорит, хозяйки. Я, лично, ничего не видела.

– Интересная у тебя, Света, работа, – сказала Василиса.

– Я с детства рисую, – ответила Светлана, – и училась в «художке». Потом пошла в ПТУ сферы обслуживания, на художника-оформителя. Два года отучилась и попала в музей, реставраторам помогать. Теперь всю подноготную знаю.

Светлана вывела на экран следующую фотографию.

– А это череп древнего человека, неандертальца, что ли. Вы видели его в музее, их там несколько, и этот тоже вместе с ними. Между собой его мы называем «Бедный Йорик». Это не древний человек. Это мощи некоего святого, которые несколько веков лежали в монастыре в золочёной коробочке, и люди ходили молиться перед ними. После революции, когда большевики добрались и сюда, в монастыре они начали «наводить порядок», прежде чем утопили его в водохранилище. Но святой череп не выбросили, а приспособили к полезному делу: отдали в медицинское училище, что бы студенты изучали анатомию. Там он прослужил несколько лет, а потом потерялся где-то в кладовках. Когда медучилище переехало в другое место, череп нашли совершенно другие учёные люди и «опознали» в нём череп неандертальца – он уже изрядно попорчен, некоторых фрагментов не хватает. Вот так он у нас оказался. От несчастно убиенного святого, до статуса малоразвитого предка – вот его история – бедный Йорик!

– Ну а теперь переходим к другой святыне, – продолжала Светлана, – Вот, печатная Библия из Франции, 17 век, на латыни, естественно. Вы видите, она раскрыта на одной из страниц. На этой странице вы видите отпечаток человеческой руки.

– Левая ладонь, – отметил Руслан.

– Изображение ладони – это результат чудесного проявления на странице священной книги. На этой библии клялся король Людовик, возложа руку. Нет, это была не коронация. Всё гораздо прозаичнее: король клялся вернуть взятые взаймы деньги. Вы знаете, что во Франции было много Людовиков, а некоторые из них были в долгах, как в шелках. Очередной Людовик брал очередной заём у очередного кредитора, и поклялся на этой библии, которая принадлежала, видимо, тому же ростовщику, что денежки вернёт. А через несколько дней на месте возложения монаршей длани проявился её отпечаток. Ну, это ли не чудо! Клятву короля подтвердил сам Бог! Данный экземпляр библии стал, естественно, святыней, и был помещён в церкви. А дело тут вот в чём. Как вы знаете, в средневековой Европе люди вообще не мылись, и одежду не стирали. Это считалось греховным язычеством. В грязи и вшах пребывали все – от пастуха до короля. Так вот, король Людовик, номер такой-то, приложил к бумаге свою жирную пятерню, должно быть, после обеда. Сразу это видно не было, а за несколько дней жир прилепил к себе пыль и прочую грязь, и контур ладони ясно проявился поверх текста. Всё это намертво всохло в бумагу. Ладно бы, грязная рука отпечаталась сразу, тогда бы ни какого ажиотажа не было. Но грязь проявилась позже, что и потрясло средневековых людей, как чудо. А спустя годы была французская революция, когда все эти людовики были отвергнуты, и всё, что с ними связано. Библию священник спрятал с глаз долой, чтобы не увидели революционеры. В результате многих перепрятываний, она пошла по рукам и оказалась в наших краях.

– Религия – дело тонкое, – подвёл итог Заяц.

– Ну а теперь, совсем непонятный экспонат нашего музея, – сказала Светлана, открывая целую галерею снимков, – Молчаливый Свиток. Просто пергаментный свиток, в котором ничего не написано, но при этом он, что называется, зачитан до дыр. Он склеен из 16 листов, и ни на одном из них нет следов текста, который мог бы там быть. Текста там никогда не было.

В галерее фотографий были представлены несколько частей этого свитка. Их жёлто-бурая поверхность была словно покрыта мелкими трещинками, и больше ничего, а края пергамента имели потрёпанный вид.

– И, тем не мене, здесь что-то есть, или было, – продолжила Светлана, – потому что этот артефакт имеет свой заголовок: с обратной стороны, читаясь на свёрнутом свитке, сделана явная надпись харийской каруной, и написано здесь «Образа Огневеда». Было установлено, что Огневед – это древний волхв наших краёв, служитель древнего дохристианского культа на Руси. Вероятно, культа Семаргла – Огнебога. Из этого следует, что свиток мог иметь ритуальное назначение, и для чтения, как такового, не предназначался. Само слово «образа» говорит о том, что в свитке не текст, а изображения, хотя и их здесь нет. Все листы свитка имеют мелкое тиснение, похожее на рыбью чешую. Специалисты установили, что это отпечаток пресса или валика, которым укатывали пергамент в процессе его производства. Кстати, по поводу этого свитка нас когда-то насмешил один умник: он сказал, что в свитке нет текста потому, что у славян тогда ещё не было письменности! Ха-ха-ха! Письменности ещё нет, а книга уже есть!