Сергей Росстальной - Междумирье. Белая Дыра. Продолжение книги «Междумирье. Врата Междумирья»

Пока виплан запускался, его отсеки, закрытые два лета, проветрили воздухом Марены, и накачали этого воздуха в воздушные ёмкости. Экипаж проверил системы управления. Все остальные участники похода разместились в выделенных им отсеках. Изосвет тоже получил свой отдельный отсек.

Перед стартом виплан был выставлен ровно на регулируемых опорах, у подножия горы.

«Грозовая Звезда» плавно поднялась на антигравитации, и почти вертикально ушла в небо. Когда гравитационное отражение уменьшилось почти вдвое, виплан висел уже очень высоко над поверхностью Марены, и звездолётчики включили орбитальный двигатель. Разогнавшись до второй космической скорости, виплан включил маршевый атомный двигатель. «Грозовая Звезда» устремилась к Чуру. Но зрительно наблюдаемый курс был направлен вовсе не к луне, поскольку виплан предстояло провести по сложным траекториям преодоления временной аномалии Чура.

Секрет прорыва через нарушенное время заключался в том, что на борту звездолёта находился «ларец времени» – это устройство, созданное на Чуре, во внутреннем пространстве которого текло неизменное время Чура. К Ларцу были подключены так называемые «путеводные клубки» – это датчики, которые переводили некую реакцию Ларца на окружающий мир в целеуказующие величины для приборов навигации звездолёта. Никто на Чуре, и нигде больше, не знал точно, как работают Клубки, и что происходит во внешнем пространстве по курсу звездолёта, но по указаниям путеводных Клубков экипаж направлял звездолёт в указанных направлениях. И эти движения часто казались совершенно бессмысленными и хаотичными, но в результате звездолёт преодолевал не только пространство, но и время, и реально попадал либо на Марену, либо на Чур. Обычным образом это было бы просто невозможно, поскольку эти земля и луна сейчас разделены аномалией времени. Марена находится в реальной Сварге, а Чур живёт в прошлом, на восемнадцать лет назад. Меняя курс, звездолёт попадал в некие места пространства, где происходили его скачки по времени. Как всё это работает, никто толком не знал, поскольку и Ларец Времени, и Путеводные Клубки были созданы не людьми Чура, а иномирными посланниками, с которыми имели отношения люди предыдущих исчезнувших цивилизаций. Ларец и Клубки были взяты из тайных специальных хранилищ, где укрыты подобные вещи, могущие оказаться опасными. Только особые люди, к числу которых относился и Севелес, могли иметь доступ к этим артефактам. Они, особое собрание учёных и жрецов, смогли разобраться в качествах и свойствах этих устройств, и применить их для перехода через восемнадцатилетнюю пропасть времени.

Сейчас звездолёт двигается обратно, снова возвращаясь на восемнадцать лет назад, к Чуру. На это может уйти до четырёх месяцев-сороковников по собственному времени звездолёта. Узнав об этом, странник Изосвет спокойно сказал:

– Я тогда, пожалуй, посплю. Будет трудно – разбудите, я буду знать, что делать.

И удалился в свой отсек. О чём это он? Он собирается проспать всю дорогу?

– 1 —

Было Крещение – день торжественный и таинственный. Петр Викторович Татарский, вместе с другими добрыми людьми, сегодня вечером сошел в ледяную купель, вырубленную во льду озера, и вышел оттуда, как заново рожденный. Чашка чая и пара рюмок коньяка быстро сделали заново рожденного опять взрослым человеком. Окунаться в воды озера ему нравилось гораздо больше, чем в море, на городской Набережной, где была организована купель из пластиковых буйков, по причине отсутствия натурального льда в тёплых водах залива. Гордый собою, бодрый духом и телом, он возвращался потом домой по плохо освещенным улицам своего района. В сей день он и думать не мог о том, что сегодня кто-то может иметь какие-либо злые намерения, а потому немало удивился, когда заприметил за собой слежку. Некий человек неотступно следовал за ним, соблюдая дистанцию – приблизительно, от фонаря до фонаря. Татарский, возможно, и не заметил бы преследователя, если бы тот просто шал следом, а не дергался за ним перебежками. Татарский немного заволновался. Поворачивая за угол, Тартарский чуть склонил голову, и успел увидеть фигуру этого человека. И это была женщина! Нет, даже девушка.

Он пошёл немного быстрее, но она не отставала, точно повторяя его путь. Кажется, она одна, но не может такого быть – наверняка с ней ещё кто-то. Она нарочно выдаёт себя безграмотной слежкой, чтобы он не видел остальных её подельников. А они где-то есть, и тоже идут за ним. Это уличные налётчики, точно… Сердце сжалось, как в ледяную воду опущенное. Не хватало ещё такого, в такой день… Чёрт возьми, в конце концов, он спортсмен! Придётся встречать вызов, по воле Божией…

Он свернул за очередной угол, и сбавил ход, остановился, и медленно оглянулся. Она не появилась. Лишь тишина молчала из-за угла. Он потоптался на месте, похрустел морозным снегом. В ответ – тишина. Ему всё привиделось? Ну, и хорошо…

Он снова повернулся и пошёл своей дорогой, но тут же остановился. Она медленно шла ему навстречу… Чёрт, она обошла его! Значит, остальные за ним. Он молниеносно оглянулся – никого!

Она приближалась медленно. Невысокая, стройная, в облегающей нейлоновой куртке на синтепоне. Руки в карманах. Вязаная шапочка и тонкий шарф, закрывающий подбородок. Лицо совсем не страшное, не бандитское. Вид заурядной простушки. Она не спешит приблизиться к нему, подходит медленно, рассматривая. Он хотел спросить, что гражданке угодно, но, вдруг обнаружил, что рот его пересох до полной невозможности извлекать звуки. Вот, чёрт…

Её глаза сузились, а над шарфом обозначилась лёгкая полуулыбка.

Она вдруг оказалась прямо перед ним. Уличный фонарь остался чуть впереди, за её спиной, и светит ему в глаза.

– Что… – выдавил он из себя.

– А ни что… – тихо ответила она.

И он увидел, как она плавно отставляет в сторону правую ногу, качнувшись всей фигурой, демонстрируя себя во всей красе, насколько это возможно в зимней одежде на заснеженной улице.

«Твою мать, да это же обыкновенная уличная… – подумал он, – Вот, зараза! Надо же, как придумала завлекать мужика: напугать, поддать адреналину, а потом можно брать тёпленького, когда он весь такой рад от облегчения, что тревога была мнимой…»

– Эй, девушка, ты бы ни того… – начал Тартарский.

Но она сделала той же ногой некий пируэт, и её нога, вдруг, взметнулась высоко, да прямо к его голове… И погас фонарь, и всё погасло…

Спине холодно, а шее больно. Тупо больно, словно его столбом перешибли. Да, точно, его же огрели ударом ноги… Девушка… Ох, чёрт, вот она! Стоит над ним, уперевшись ногой в его грудь, и он чувствует остренький каблучок её сапожка. Она, чуть склонившись, смотрит в его лицо.