Татьяна Сарбаева - Сказки и притчи для взрослых

Пришёл Павлуша в дом, видит, ярко лампы горят, да полна горница народу, да всё больше парни молодые, да девки красавицы, одна другой лучше, и все нарядные, как на свадьбу оделись! Подивился Павлуша.

–

А! Это Павлуша! – воскликнула Глаша, увидав его в дверях, – Что ты стоишь то? Заходи! Вот сюда! Вот и место тебе сыскалося! Садись! Угощайся! Да повесели нас немного песнями своими!

–

Это можно! – обрадовался Павлуша, сел за стол, выпил-закусил, тем и хозяев приветил. Да за струны взялся. Парни призадумались, девки глаза увлажнили.

–

Что же это ты так жалобно поёшь? – говорит одна.

–

Давай нам что-нибудь весёлое! – сказал парень, что рядом сидел.

–

Что-нибудь плясовое! – подхватила Глашка, – А та танцевать охота!

Ну и Павлуша давай плясовое играть. Парни с девками под ручку пошли, кто закружился, кто вприсядку заскакал. Павлуша играет, а ему всё приговаривают: «Ещё сыграй! Побравее давай! Чтоб весело, да светло на сердце стало! »

Поди всю ночь проиграл Павлуша, два раза перерыв делал, выпил водки, закусил солёным огурцом да чёрным хлебом с сальцом, и по-новой давай наигрывать, а то ведь люди просят, прямо пристают: то сыграй или это сыграй . Совсем умаялся с непривычки Павлуша, пальцы дрожат от напряжения. Тут и первый петух запел. Расходится парни с девками стали по домам. Видит Павлуша, что один он остался, Глашка тоже куда-то подевалася. И поплёлся Павлуша домой усталый и пьяненький.

Пришёл на крыльцо, а сапог нормально с ноги снять не может.

Поставил он к двери свою балалайку. Сел на крыльцо и сидит, думает: «Мать, небось, спит! Идти ли мне? Или не будить? До утра подождать, может?» – совестно ему как то перед матерью пьяненьким являться стало, лёг он на крыльце, шапку под голову положил, телогрейкой накрылся, да и захрапел.

И приснился Павлуше сон: сидит он за столом роскошным, а рядом с ним Глаша, а кругом шумно очень, и вот она наклонилась к уху его и шепчет что-то, а что именно, он разобрать не может, а тут вдруг взялась в ухо его лизать ни с того ни с сего. Удивился Павлуша, да и щекотно ему тут сделалось, рассмеялся он, да и проснулся.

Видит, что уже день давно на дворе, что лежит он на крылечке родного дома, в новой рубахе расшитой, да местами пятнами покрытой, а соседский пёс его в ухо лижет.

–

Фу ты! Уйди прочь! – сказал ему Павлуша, поднялся на ноги, охая, голова с утра гудела, словно осиное гнездо, да и в дом пошёл.

–

Мать! Воды дай! – кричит Павлуша с порога.

Подошёл к ведру, а там воды то совсем на дне осталось, выпил её Павлуша до капли, да только жажды то утолить не смог.

А матери о ту пору в доме не было, на огород ушла за капустой, за морковкой да за щавелем.

Упал Павлуша на лавку, лежит болеет. Вернулась мать с огорода, увидала своего сыночка, испугалась, говорит:

–

Что это с тобой, Павлуша?

–

Да, что-то прихворнул! – отвечает он, – Голова какая-то тяжёлая! Совсем поднять не могу!

–

Пил небось вчера вечером? – спрашивает старушка.

–

Ну, пил! – признался Павлуша, – Так то все пили, и я пил! Но и играл! Я знаешь как играл! О-о-о! Да если б не я, разве бы им там так весело было? Разве бы они там плясали так, не жалея подмёток и каблуков?! Вот то-то и оно! Без меня им никуда!

–

Ага-ага! – поддакивает ему мать, а сама за печку полезла, там у неё немного настойки припасено было. Она этой настойкой руки растирала, когда их сводило.

–

Вот! – налила она рюмку и протягивает сыну.

–

Что это? – спрашивает Павлуша.

–

Это лекарство! Голову твою вмиг вылечит! – сказала старушка.

Как сказала, так и случилось, полегчало Павлуше.

–

Ну, тебе бы поесть теперь немного надо! – сказала сердобольная старушка.

–

Не хочу! – застонал Павлуша.

–

А ты щей горячих немного похлебай! Согрей желудок то! Это тебе же полезней будет! – добавила она.

Сел Павлуша за стол щи хлебать, а в руках слабость, в ногах – тоже. Поел Павлуша, и вроде приободрился немного и говорит:

–

Пойду, мать, отдохну немного! А то вчера всю ночь глаз не смыкал! Всё играл, да пел, да народ веселил, так, что сам устал!

–

Конечно, сыночка! Иди отдохни! – кивнула мать, а сама со стола убирать стала.

Вдруг слышит стук в дверь.

–

Кто там? – спрашивает.

А Павлуша о ту пору уже крепко заснул.

Заглядывает в дверь мальчонка белобрысый, даже брови и ресницы – и те белые, и говорит:

–

Слыхал, вчера Павлуша у Глафиры Семёновны славно пел, так нынче вечером, извольте к нам пожаловать! Об угощеньице не беспокойтесь! Всё будет в лучшем виде!

–

Не может он! – тихо мать говорит, – Скажи, что приболел! Не придёт!

–

Как же? – растерялся мальчонка, – Мне велели его звать непременно! А где же он?

–

Да вон на печи отдыхает! – говорит старушка.

–

Так может его разбудить? – предложил мальчонка.

–

Нельзя артиста будить! Спит он! Ишь какой выискался! Ступай отсюдова! Ступай!

Насупился парнишка, да и ушёл восвояси.

–

Кто это был? – спрашивает Павлуша с печи.

–

Соседский мальчишка прибегал на праздник тебя звать, так я ему сказала, что ты нездоров немного! – призналась мать.

–

Отчего же это нездоров! – у Павлуши сон как рукой сняло, – Подавай, – говорит, – Мать, мои сапоги и балалайку! Сейчас же пойду к ним! Без меня что им за праздник?! Без меня им и праздник то не в праздник! Помрут с тоски! Я иду! Сам!

Вздохнула мать, да только делать нечего, принесла Павлуше новую чистую рубашку, да сапоги, да балалайку. Оделся Павлуша, причесался, волосы жиром свиным уложил, да и к соседям в гости отправился.

А те его уже и не ждали, а позвали Мишку гармониста заместо Павлуши, а тот давай наяривать.

Пришёл Павлуша, а ему и говорят:

–

А, это ты! А нам сказали, что ты заболел?

–

Так вот он я! Здоров, как бык! Поправился уже! – весело ответил Павлуша.

–

Ну, ты садись здесь, с краешку! – хозяйка ему табуретку принесла, да с угла стола поставила, народу в избе много было, именины праздновали.

–

А кого сегодня чествуют? – спросил Павлуша.

–

У Вареньки день рождения! – отвечает хозяйка, – Доченьке моей шестнадцатый годок пошёл! Совсем взрослая стала!

Глянул Павлуша на Вареньку и узнал ту дивчину, что потешалась над ним давеча возле колодца, когда за водой для умывания ходил.

***

– И что за мужики нонче пошли! – сказал дед Семён, – Только девок портят! Фу! Тьфу! Не мужики вовсе! Так! Дети малые! Им бы всё в игрушечки играться, да у мамки титьку сосать!