Владимир Боканов - Хроники Арта 2. Время сжигать мосты

– Никто, кроме Арта, – ехидно уточнил Верховный.

– Да, – арторианка помрачнела, – никто кроме него. Собственно говоря, поэтому я и пришла к тебе. Надеюсь, ты еще не забыл подробности нашей первой встречи?

– А чччто тут вспоминать? – старик с обманчивым простодушием развел руками. – Вввпервые я увидел тебя сморщенным, розовым, покрытым слизью и кровью кккомочком, который брыкался, вереща при этом так громко и противно, что у меня даже уши заложило. Именно поэтому я больше всего на свете и ненавижу принимать роды.

– Не эта встреча, – Сарная раздраженно топнула ножкой. – Я говорю о том самом дне, когда я… Да что я распинаюсь-то в самом деле? – она обиженно надула изящные губки. – Ты ведь прекрасно понял, какую встречу я имею ввиду? Не так ли?

Шаман в сомнении пожевал бесцветными губами. Потом демонстративно высморкался в костёр.

– Допустим так. И что с того?

– Как что? За тобой, знаешь ли, тянется должок, аккурат с тех самых пор. Стоило мне всего лишь намекнуть отцу о том, что ты имеешь непосредственное отношение к пропаже полудюжины детишек его улуса, пусть даже и не самых знатных кровей, как за твоей драгоценной шкурой тотчас же выстроилась бы очередь из тысячи сабель. А с такой толпой в одиночку не совладать даже Верховному Шаману.

– Вот зззначит как, – в сузившихся глазах кочевника внезапно заплясали недобрые огоньки. – А я-то, грешным делом, считал, что это ттты должна мне. Ведь я тогда еле сдержался, чтобы не высосать тебя досуха.

– Не смеши подковы моего коня, – девушка тоже презрительно сплюнула в костер. – Ты не дурак Шона и никогда им не был. Должен был быстренько сообразить, что к чему. Одно дело, потерявшиеся простолюдины, которых в нашем улусе пруд пруди и совсем другое – единственная дочка могучего Бадилы-хана. Мои поиски велись бы по-другому. У отца хватает ищеек, готовых трижды перепахать всю степь ради щедрого вознаграждения. Что замолчал? Все еще считаешь, что ничего мне не должен?

– Ббудь по твоему, – Шона обезоруживающе выставил вперед тонкие, полупрозрачные, напоминающие детские ладошки. – Я вввсегда говорил, что с радостью готов исполнить любое пожелание маленькой хатун.

– Тогда собирайся, о мудрейший. Мы едем в Весп.

Его привел в чувство запах горящей плоти. Собственной плоти. Ощутив, как раскаленный добела, длинный, металлический прут плавно, почти любовно погружается в его обнаженное до пояса тело, Ивар мучительно раскрыл уродливо опухший, потрескавшийся, обильно сочащийся липкой сукровицей рот.

– Что такое, ваше высочество, – притворно заботливый голос заставил его разлепить покрытые гнойной коркой глаза и с ненавистью уставиться в бледное, холеное лицо его обладателя, – не спится? Я ведь прекрасно понимаю, что такому знатному гостю как вы, находиться тут – Летор обвел многозначительным взглядом каменные стены подземелья, – может быть не очень-то и комфортно, я бы даже сказал несколько прохладно. Вот я и пытаюсь согреть вас по мере моих скромных сил.

– Тебе это с рук не сойдет, – невнятная речь принца была прервана громким издевательским хохотом.

– Да будет вам! Неужели вы все еще надеетесь вымолить помилование у дражайшей сестрицы? Напрасная трата времени. Скажу по секрету, – арлинг доверительно наклонился к уху растянутого на дыбе Охраняющего, – ведя переговоры с иберийцами, Альвия, среди всего прочего, уже заочно пообещала им твою голову. Уверен, что в руках опытных палачей Кормака, ты еще не раз будешь с благодарностью вспоминать мой, по-родственному теплый прием.

– Ты мне не родственник, мразь! – слова давались ему с трудом.

– Пока не родственник, – многозначительно уточнил змееглазый. – Рано или поздно Броненосцу надоест играть в благородство, и он выдаст мне Миланику. А я в свою очередь сделаю ей повторное предложение руки и сердца. И на этот раз отвергнуть его она не сможет. Попросту не осмелится. Уж об этом-то я позабочусь. Угадай, кем я стану, женившись на твоей дочери? – Холодный победно усмехнулся. – Молчишь? Напрасно. Я стану вторым по значимости эльфом в империи. А после кончины императрицы, которая, в последнее время стала подозрительно часто хворать, больше никто не сможет помешать моей мечте. Император Летор Холодный! – арлинг горделиво приосанился. – Согласись, звучит превосходно.

– Не хочу тебя расстраивать, – Ивар с отвращением сплюнул под ноги Летору, – но твоим грязным мечтам никогда не суждено осуществиться. Во-первых, Ганирус ни за что не выдаст тебе мою дочь. Даже не надейся, змееныш.

– Выдаст, выдаст, – уверенно перебил его Холодный. – Вот посидит еще месяц, другой в плотной осаде, да на голодном пайке и выдаст как миленький. Будь уверен. И не таких строптивцев обламывали.

– Он не сделает этого, даже если ему придется лично сожрать весь свой гарнизон. Дело в том, что совсем недавно Миланика, с моего благословения, разделила с ним печать феникса. Слыхал о такой штуке, недоносок? – Летор отпрянул от висящего на трехпрядных пеньковых веревках принца и гневно зашипел. – В данный момент они, скорее всего уже поженились. Так что давай-ка, засунь свои мечты насчет императорского трона обратно, сам знаешь куда. Да не ленись, затолкай поглубже.

Раздавшийся поблизости хриплый, каркающий смех заставил Ивара вздрогнуть и превозмогая боль, повернуть голову направо.

– Говорил же я этому упырьку, что ему в любом случае нихрена не светит, – в подвешенной на металлическом крюке окровавленной туше принц с содроганием узнал Орли Беспощадного. Его, некогда пышная, ухоженная борода была обожжена до самых корней, на месте правого глаза зияло уродливое, багровое отверстие, левая рука была сломана в нескольких местах. Правой же, не было вовсе. Вместо нее из надплечья торчала наспех замотанная промасленной тканью культяпка.

– А ты, смотрю, все никак не угомонишься! – сорвался на визг Летор. Одним движением подхватив с пышущего жаром камина раскалённый, металлический прут, он принялся остервенело охаживать им беззащитного гнома, довольно повизгивая от удовольствия, всякий раз, как добивался особенно сильного хруста.

– Ну, давай смейся еще, смейся! Что же ты больше не смеешься? – брызги крови, попавшие на лицо и одежду Холодного, кажется еще больше его раззадорили. – Ну, скажи мне еще что-нибудь смешное! Давай же скотина! Посмеемся вместе!

Орли молчал. Его окровавленная голова моталась из стороны в сторону, хриплое дыхание сделалось прерывистым, единственный уцелевший глаз закатился от боли, но упрямый гном так и не произнес не единого звука. Прошло, наверное, не меньше пятнадцати минут, прежде чем выдохшийся арлинг прервал свое кошмарное занятие. К этому моменту, и без того обезображенное тельце гнома стало напоминать одну большую, судорожно трясущуюся отбивную.