Сергей Жоголь - Оскал хохлатого дрозда

– Кого, хозяин?

Пит с интересом рассматривал поношенные, но довольно сносные, а главное чистые вещи – рубаху и штаны.

– Эту, как её?.. собаку Эльзы.

– Нолли, – подсказал Пит.

– Нолли!!! Точно! Ты похож на Нолли, да и воняет от тебя не лучше, – Ульри поморщился, – псиной воняет.

Пит отступил, вскинул руку, понюхал засаленный рукав. Ничем таким от него не воняло. Пит повёл пятернёй по волосам, а с ними-то, что не так?

– Кстати, ты знаешь, что эта зверюга снова забралась к нам в чулан? Всё там перевернула! Разбила кувшин, просыпала муку, целый мешок, и спёрла здоровенный шмат буженины. Тварь! Когда найду её, отхожу палкой. Или нет. Я отрежу уши, – Ульри осклабился. – И Эльзе припомню. Всё припомню, – Ульри сжал кулаки – и эту её проклятую тварь…

– Нолли, – снова подсказал Пит.

– …да, да, Нолли, и безмозглую каргу Берму. Оставила в чулане две корзины с бельём и забыла про него. Совсем без памяти старуха. А бельё-то сырое! Ты только подумай, эти тряпки пролежали там две недели. Две недели! В сыром чулане! Наволочки, простыни, пара одеял – всё позеленело, покрылось пятнами, будто в эти тряпки заворачивали коровье дерьмо. И чем мне теперь заправлять койки для новых постояльцев?..

Ульри продолжал ещё что-то говорить, но Пит его уже не слышал. Он знал, что Ульри терпеть не может Берму, помощницу прачки Эльзы, но сейчас он не хотел думать о том, что станет с Бермой, Эльзой и даже этой лохматой псиной – Нолли, которая была в общем-то весьма неплохой собаченцией – огромной и очень ласковой, хотя и слюнявой. В голову Пита тут же закралось страшное подозрение: «Хозяин хочет, чтобы я снова прислуживал мэтру Шлохо, а то с чего это он такой добрый, принёс чистую рубаху – сам?»

«Мятный кабан» являлся двухэтажным строением, под которым располагались винный подвал и собственная пивоварня. На первом этаже имелись две кладовые, питейный зал и кухня, на втором помимо комнаты хозяина было пять гостевых, в которых можно было разместить до двух десятков постояльцев, и это не считая закутка, где ютились Джулия и толстуха Ханна со своими маленькими оборванцами, мальчиками трёх и пяти лет – такими же толстыми и краснолицыми, как и их мамаша. Дом и конюшню с хлевом для скота окружал высокий забор с резными воротами, во дворе имелся колодец с питьевой водой. Пит всегда трудился на конюшне и в свинарнике. Постояльцев же – таких как толстяк Шлохо, – обычно обслуживала племянница Ульри Красотка Джулия, крупная губастая девица с раскосыми зелёными глазами. Приятная глазу особа и мягкая на ощупь, так о ней говорили завсегдатаи из Щучьего Зуба, местные пьянчуги, которые любили приходить в заведение, отведать здешней еды, попить пива и просто потрепать языком.

Мэтр Шлохо – деревенский бакалейщик, плешивый толстяк с волосатыми руками и висящим животом, огромным как у толстухи Ханны, был как раз из таких. Его дом и лавка располагались на окраине Щучьего Зуба, так что в комнате он не нуждался. Мистер Шлохо просто любил приходить в «Мятного кабана», полакомиться бараньими потрохами с гречневой кашей, и не забывал каждый раз запивать их изрядным количеством тёмного пива. Шлохо, как и большинство здешних выпивох, был неравнодушен к прелестям Красотки Джулии. Любил, подпив, усадить девицу на колени, помять её пышную грудь или просто хлопнуть по заду. Джулия при этом визжала, кричала и замахивалась то подносом, то тряпкой, но никогда не приводила в исполнение своих угроз. И вот однажды, когда Джулия была занята на кухне, Ульри возложил заботу о госте на Пита. Этот день мальчик вспоминал с содроганием.

Когда Пит приблизился к столику, толстяк-бакалейщик тут же оживился и принялся постукивать по себя по ляжкам своими похожими на телячьи сардельки пальчиками. Перед Шлохо на столе, уже стояли четыре опустошённых кружки, тарелка с мясным рагу тоже оказалась пустой. Пит принялся собирать пустую посуду и, вдруг, почувствовал потную и влажную руку на собственной спине. Пит отпрянул. Бакалейщик вытер ладошкой вспотевший лоб, причмокнул покрытыми тонким слоем бараньего жира губами, весь зашевелился, заёрзал. Казалось, что только второй подбородок толстяка продолжал спокойно лежать на выпяченной груди, всё остальное его тело двигалось и трепетало.

– Желаете ещё пива, мэтр? Может ещё рагу? Есть паштет из зайчатины… – Пит не успел закончить фразу, потому что толстяк ухватил его за руку, повыше локтя, и притянул к себе.

– Не знал, что у Ульри работают такие миленькие мальчики. Ваша Джулия лапочка, но по сравнению с тобой, мой маленький красавец, – она сущее ничтожество. Напрасно твой хозяин так долго прятал тебя на конюшне?

Пит задрожал, почувствовал холод внизу живота и едва не обмочился.

– Простите, мэтр. Если вы не желаете зайчатины, могу предложить пирог с капустой и мочёные яблоки…

Пит снова не договорил. Толстяк ущипнул его за бок, прижал к себе, пухлая ладошка стала медленно опускаться вниз, коснулась бедра. Пит дёрнулся, ухватился за край стола, но бакалейщик держал крепко. Тогда Пит рванулся, что было сил, и опрокинул всё, что находилось на столе. Бакалейщик втянул голову в плечи и воровато огляделся. Однако поняв, что никто ничего не заметил, он разразился отборной бранью:

– Маленький гадёныш! Что это такое? Ты испортил мою куртку! А штаны… – бакалейщик оттолкнул Пита, тот отлетел как мячик, упал, ударившись о соседний стол. Шлохо сморщил лицо, и оно приобрело вид раздавленного помидора. Ульри появился будто бы ниоткуда.

– Что такое? Мальчишка вам нагрубил?

– Этот сопляк испортил мою одежду! – взвизгнул бакалейщик и добавил уже шёпотом: – Раз он так бережёт свой зад, сделай так, чтобы на нём не осталось живого места. Всыпь этому выродку как следует, не то ноги моей больше не будет в твоём проссаном гадюшнике.

В тот день мэтр Ульри не просто надавал Питу затрещин, как это бывало обычно – почти каждый день. Хозяин высек мальчика, за сараем, прямо напротив конюшни. Красотка Джулия, Ханна и несколько посетителей наблюдали эту сцену. Пит сгорал от стыда, понимая, что все они смеются и смотрят на его обнажённый зад. В тот день Пит поклялся, что отомстит им всем. По крайней мере, мэтру Ульри и Джулии – именно она хохотала и подшучивала над мальчиком громче всех. Лишь Ханна не смеялась, а когда Пит после порки спрятался в сарае, толстуха на цыпочках пробралась к нему и сунула в руку плачущего мальчика большое сочное яблоко.

Это случилось две недели назад; синяки на спине Пита ещё не успели зажить. Если этот толстяк Шлохо опять явится в пивную и снова захочет прикоснуться к нему. Мальчик сжал кулаки.

Увесистый шлепок вывел Пита из оцепенения.

– Негодник! Я для кого это всё говорю? Ты почему меня не слушаешь?