Валерий Орловский - Ружья и голод. Книга первая. Храмовник

– Нет, – с грустью ответил Калавий. – Последние запасы давно исчерпаны.

– Где же мне тогда ее взять?! – воскликнул Белфард.

– Мы не знаем, – холодно ответил капеллан.

Превосходительство утвердительно кивнул, подтвердив слова Калавия.

– Чудесная новость, – с иронией заметил монах. – … И соль там ориентир… Имеется в виду это соленое озеро?

– Без сомнения, – ответил Его Святейшество. – Мы так же пришли к этому выводу, – ответил на вопрос Калавий.

– Но откуда вы знаете, что Лиллит и Розалий погибли где-то там, – с интересом спросил Белфард.

– Мы оставили их неподалеку, когда ушли, – с печальным тоном ответил Превосходительство. – Ее и Розалия. Удивительно то, что она знала, что произойдет, но отказалась уходить, когда такая возможность была. Командовать легионом мог любой из нас. Но Лиллит всегда говорила, что ее Пророчества неизбежны, и это распространяется на любого, в том числе и на нее. Она даже не попыталась изменить будущее. Я и Калавий приняли такое ее решение.

Белфард заметил, как Калавий злобно сжал кулак на рукояти своего меча и слегка привстал со стула. Через мгновение он уже снова принял свой невозмутимый вид.

– То есть зная свою судьбу, она не пожелала что-то исправить? Но это же глупо! – от удивления Белфард едва не снес несколько стопок бумаг со стола Превосходительства.

– Поосторожней со словами, – предостерег его Превосходительство. – Непонимание трудных вещей не дает тебя права думать, что они глупые. И, пожалуйста, поосторожнее. Я систематизирую свой архив, чтобы не оставить его тому, кто меня сменит, в беспорядке, – недовольно пробурчал Превосходительство

– Хорошо, – в голове Белфарда постепенно начала складываться картина событий. – Вы оставили Матерь и Дитя там. Но почему вы уверены, что еретики не увели их куда-то еще, а в Пророчестве говорится о похожем месте?

Рот Калавия растянулся в жестокой улыбке. Так улыбается маньяк, перед тем как истерзать свою жертву.

– Потому что я умею спрашивать, – Калавий сделал вид, что непринужденно смахивает что-то с ладони. – Пару недель спустя, возвращаясь в Обитель, мы поймали лазутчика – одного из тех варваров, что принимал участие в битве. И он поведал мне, что случилось с Лиллит и Розалием. Тогда мы и узнали их окончательную судьбу. Эта тварь сначала была счастлива рассказать нам об этом. Но когда я начал задавать другие вопросы, его счастье сразу куда-то испарилось. Поверь мне, это то место.

«В этом, Калавий, я не сомневаюсь. Мои пальцы еще долго заживали во время Страстности. А говорить пришлось учиться заново. То, что ты делал ниже пояса, вообще лучше не вспоминать».

– Итак, мы знаем, что тебе нужно двинуться в Пустоши на востоке и пройти к соляному озеру, – быстро начал говорить Его Святейшество. – Камней там было много, но думаю не на всех будет отметина Голодного Волка. Дорога займет примерно шесть месяцев, если двигаться верхом.

– Как мне найти нужное место? Я был лишь на границе с Пустошами и так далеко никогда не забирался.

– Путь укажет Калавий. Он пойдет вместе с тобой, – глава Ордена указал рукой на капеллана.

«Какая чудесная и незабываемая перспектива – полгода находиться в дороге с человеком, который на протяжении шестидесяти лет имел своей задачей портить тебе жизнь. А его высокопарные нравоучения, должно быть, будут убаюкивать меня не хуже любой колыбельной песенки. Может они все же отрубят мне башку, и я спокойно встречу Матерь в Благоденствии?»

Благоденствие – рай для храмовников и всех тех, кто разделяет Путь – заслуживали за непоколебимость в следовании законам Свода и отвагу на Пути Очищения. Однако Белфард всегда знал, что если таковой и имеется, то Матерь точно не разделит с ним свои объятья. Он всегда был занозой в заднице учителей и редко обременял себя молитвами.

Тем временем Превосходительство продолжал:

– Кроме того, в вашем отряде будут еще двое. Оруженосец командующего Вара Бомо – ему я уже подобрал замену. Он храбрый воин и верный храмовник. К тому же, тот факт, что он увидел в тебе что-то необычное, не кажется мне случайным. Второй человек – Док Хобл, поскольку в пути вас может ждать множество опасностей, и услуги лекаря вам точно не помешают. Кроме того, он прекрасно владеет оружием. Дока в Обители подменит его ассистент.

– Зачем нам столько людей? – спросил новоиспеченный трибун. – И разве Храмовый Совет, Вар и Аргус не будут против, что я заберу с собой из замка лучших храмовников?

– Ты вправе выбирать любого, – ответил Превосходительство. – Такова привилегия трибуна. Это право не может оспорить даже Храмовый Совет. Если, конечно, кто-нибудь из преподобных не желает отправиться на костер. Я лишь даю тебе совет, с кем тебе лучше пойти. В Обители у нас не так много союзников, а люди, которых я тебе предложил – верны Ордену и посвящены в некоторые детали. Они уже готовы покинуть эти стены и отправиться с тобой. Но на конечном этапе путешествия ты и Калавий должны будете отправить их назад – как я уже сказал, наши истинные цели должны остаться в тайне.

Калавий коротко и с раздражением кивнул. Его начинал утомлять затянувшийся разговор. Раздался звон колокола, призывавшего монахов и храмовников в трапезную. Это значило, что на часах два часа после полудня.

– Командовать отрядом буду я? – Белфарду была приятна мысль, что полюса меняются, и теперь он будет указывать Калавию, когда можно спать, а когда ходить в кусты.

– Формально – да, – кивнул Превосходительство. – Но я очень настаиваю слушать советы капеллана Калавия. И рекомендую не сильно-то его злить. Наш друг бывает…Непримирим с некоторыми вещами.

«Последний раз, когда наш друг был непримирим, он в поселении на границе Обитаемых Земель зарубил шестнадцать человек, а еще двоим всадил пулю в спину, когда те начали в ужасе убегать, лишь за то, что они отказались ходить в деревенский храм Матери».

Калавий с холодом смотрел на Белфарда. Его взгляд, наполненный неотвратимостью в Пути Очищения, воплощал в себе всю суть Выбора Крови. Он был истинным инквизиторием, до которого капитану Аргусу было очень далеко. Белфарду пришла в голову мысль, что не с проста Калавий до сих пор простой капеллан, а не командующий когортами легиона храмовников, естественно помимо очевидного факта натянутых отношений с Его Святейшеством. Ему нравилась жестокость. Чувство власти над своей жертвой. Такие чувства люди всегда испытывают в одиночестве. Они оберегают их от остальных, поскольку по своей природе не хотят делиться с другими. А кому хочется показывать свой истинный облик на глазах у тысяч солдат, следящих за каждым твоим поступком? Нет, Белфарду конечно доводилось видеть, как капеллан командует людьми, и командует хорошо, воспламеняя в их сердцах отвагу. Но убийство… Убийство он всегда оставлял только для себя. Это был для Калавия личный, интимный момент.