Дмитрий Вдовин - Сказка. Недетская

© Дмитрий Вдовин, 2020

ISBN 978-5-4498-4751-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта история произошла много лет назад, в морском городке Ласл, в конце зимы

Маленький участок земли окружен почти вертикальными скалами так, что пересечь их или обойти не представляется возможным. И единственный путь попасть или выбраться из города – это порт, южный район города, который все жители называли: – «Кашель». Неспокойное море словно спотыкалось о незримое препятствие перед бухтой, и полностью потеряв свою силу, мерно и утомленно облизывало прибрежные камни. По берегу стелился едкий дым от бесчисленных коптилен, разносился резкий запах тухлой рыбы. Эта гремучая смесь вызывала приступы удушья и кашля. Вот он-то и дал имя рыбацкому району. На севере, под уступом скал располагался район каменщиков. Здесь работали камнерезы, кузнецы и угольщики. На западе жил и работал ремесленный люд: кожевенники, гончары, ткачи и книжники. Центр занимал богатый район с мэрией и тюрьмой, банком и больницей, школой и пожарной частью. Восточный район тоже, как и порт имел имя. Назывался он – «Треск». Утлые, в большей степени, сколоченные из досок домишки с характерным треском разваливались от дуновения ветерка. Населяли «Треск» беднота и лица, скрывающиеся от руки закона. Здесь все началось. В одном из домов жил старик колдун со своей дочерью. Сколько ему было лет – неизвестно, по-видимому очень много, ибо его дочери исполнилось сто шестнадцать лет. Как так получилось, что у доброго волшебника могла вырасти такая злая дочь – ведьма с силой, способной губить и разрушать? Отец понимал, на что она способна. Он заточил ее в доме, не давая ей возможности навредить людям. Ни какими силами она не могла снять печати заклятия, находясь внутри дома. Но старик умер. Просто присел на крыльцо и долго, внимательно глядел на свои руки, закрыл глаза и больше их не открывал. Умершего обнаружил сосед. Первое необычное, что он заметил у старца – это его руки. Складки на ладонях складывались в причудливый орнамент, как будто кто-то корявым почерком написал какую-то абракадабру. Вроде бы он и не сделал ничего, только лишь прошептал буквы на ладонях: – «Воб мер даше э ю даазх, Воб мер даше эйда ю даахз! УУа, ууа, даше ю!» Как сразу руки мертвеца резко сжались и спаялись в единый кусок камня. Послышался истерический женский смех и от угла дома отвалился маленькая щепка.

Район, построенный из дерева зимой часто горел. Прошло несколько дней после смерти старца, как произошел очередной пожар. Пожарная часть находилась недалеко и прибыла быстро. Расчет мгновенно приступил к разбору соседних домов, что бы огонь не распространился дальше по району. Дошли до дома колдуна. Хибара, казалось рухнет только от взгляда, стояла как скала. Ломы вязли как в глине, а вынимаешь и как не было трещины. Однако один из ударов пришелся точно в то место, откуда отвалилась щепка. И молчащий до этого дом взвыл от радости благим женским воплем. Нет, он не развалился. Он загорелся. Сам собой, хоть и до пожарища было далеко. Дом горел, но не было от него жара. Неестественный фиолетовый свет не обжигал. Удивленный пожарный сунул руку в самое пламя. Ничего не произошло. Не боли ни жжения. Вода тоже не реагировала на огонь, он горел сам по себе. Только женский смех то затихал, то становился громче. Вдруг крыша обвалилась внутрь и голос затих. Еще минута и огонь погас так же быстро, как и возник. Пожарные кинулись разбирать пожарище, чтобы достать женщину. Но никого не было, совсем никого. Закончив свою работу, команда уехала в депо.

Карл служил пожарным четвертый год. Кем только он не работал, начиная от помощника кузнеца и заканчивая курьером у городского судьи, он то и помог Карлу устроиться на столь теплое, во всех смыслах место. Профессия пожарного считалась одной из самых престижных. Высокий, стабильный оклад, государственная пенсия, паек, казенная форма и жилплощаль – маленькая комнатка в здании депо. Комната была микроскопическая, но дом был теплый и крепкий и главное, комната была своей, город дарил пожарным жилье после трех лет выслуги. Летом Карлу исполнилось 32года, высокий подтянутый. Черные смоляные волосы. Ото лба через бровь на переносицу красный шрам, ранение, полученное на одном из пожаров прошлой зимой. Смелый красивый и сильный, оставался завидным женихом.

Много девушек пытались устроить с ним счастливую партию, но как только узнавали поближе Карла, теряли к нему всякий интерес. Он, при всех его внешних притягивающих достоинствах, оказался столь же отталкивающим по своему характеру. Замкнутый, недоверчивый, не способный ни к дружбе, не к любви, ни к простому человеческому общению.

После пожара в районе Треск рука не давала никаких поводов беспокоиться. Даже волосы не обгорели. Только слегка посинел мизинец. «Должно быть ударил обо что-нибудь» – подумал он. На следующий день посинел еще один палец. Мизинец же стал серым – сине-серым. Он не болел, не чесался, не щипал, не немел. Вся чувствительность сохранялась, просто стал цветом как цемент. Как в краску макнули. Через неделю вся рука стала серой. Серый цвет не беспокоил, но был страх, не болезнь ли это. Карл пытался и мыть руки и протирать спиртом и примочками. Распаривал и даже бил ее, ожидая появления синяков или красноты. Только серый, неизменный серый цвет. Как не боялся врачей, но ничего не поделаешь, страх неизвестной болезни пересилил.

– Доктор, с моей рукой что-то не ладное, вроде обжег, но не больно и самого ожога нет, разве сирый цвет. Не жара, ни ломоты, просто как в сажу печную макнул.

– Странно, странно, при каких обстоятельствах, Голубчик, как Вам кажется, Вы обожглись?

– Да черт меня дернул в пламя странное – фиолетовое руку сунуть, а огонь-то и не огонь, свет идет, а жара от него нет. На следующий день рука возьми и посерей, засерей, тьфу ты, серой стань.

– Странно, странно, выпивали?

– Доктор, я на работе завсегда выпиваю и что ж с того, раньше ничего подобного не было. Мы все пойло в одном кабаке покупаем, никто не отравился.

– Странно, ничем, Голубчик наука помочь не может. Вам к другим специалистам надо показаться, так сказать высшей инстанции и красноречиво ткнул пальцем в потолок.

Карл пробовал консультироваться у других врачей, но те тоже разводили руками, ничего не могли сделать. Ходил и к священнику.

– Отец мой. Объясни мне грешному, что с моей рукой, чем прогневал я Господа нашего?

Святой отец выпучил малюсенькие глазки, в ступоре простоял минуту. Робко сделал шаг назад, выставив вперед пухлые белоснежные ручки.

– Сын мой, – очень тихо сказал святой отец.

– Сын мой, – еще тише.