Ademera - Нерумикон

– Куда же мы идём теперь? – послушно приподнял уши Шанс.

– В Миневу.

– Это же другой конец Нерины!

– Да, должно быть весело, – усмехнулась Васка, оглянулась на спутника и нахмурилась. Она привыкла к беспрекословному подчинению её планам тех, кто с ней путешествует. В конце концов, она никого никогда с собой не тянет.

Но Шанс, хотя и старался выглядеть бодро и напевал под нос: «Мине-ева-Минева-а, нефрит и синева-а…», смотрелся довольно поникшим.

«Вряд ли он привык к путешествиям такого масштаба», – вздохнула Васка. На мгновение ей показалось жестоким тащить Шанса через весь континент до Миневы, лишив возможности хорошо отдохнуть.

– Эмм, мы можем остановиться в Тридукане на несколько дней, – наконец произнесла она, скрепя сердце. Шанс вздохнул, но повеселел ненамного.

«Он и за это должен быть благодарен, – закусила губу Васка. – Я вообще не хочу туда идти!»

• Чтобы изгонять зло из мира, я приручу зло в себе. Чтобы приручить зло, я признаю, что зло есть во мне . Мои страсти всегда под контролем. Сила – ничто без верного направления.

• Рассвет наступит, если я не буду его ждать.

• Моя жизнь – не просто очередное звено в цепи перерождения. В моих силах каждый день наполнить смыслом.

• Умирая, мы понимаем законы жизни. Сражаясь, мы очищаем мир. Мрак в наших душах нужен, чтобы видеть сквозь тьму.

• Никакая энергия не даст того, чего уже нет внутри меня. Поняв себя, я могу извлекать силы из неочевидного.

• Сфера Жизни заключает в себя Инориум, Нерину, Сахасал и Нижний мир. Всё лишнее, чужое, горит за её пределами. Так же и я отброшу всё ненужное для меня за свой круг.

• Тело и дух – два лезвия одного клинка. Когда яд покинет тело и разум, железо обратится в золото, и волосы навсегда побелеют.

Здесь надо быть осторожнее. Мокрый песок – это хорошо. Это прекрасно. Это основной источник воды в Сахасале. Но мокрый песок – также и зыбучий песок. Очень часто.

Хьюго поправил алый шарф, закрывающий светло-серые губы. Шарф был мокрый от пота, но именно поэтому снимать его было нельзя. Хьюго умел ценить каждую каплю влаги.

«Если где-то в другом мире кто-то использует слишком много воды, то именно на Сахасале гармония отыгрывается за потери», – говорят здесь, и сильфид уже начал сомневаться, шутка ли это изречение.

Слева высилось несколько тёмно-красных булыжников. Поставив рюкзак, Хьюго начал методично натягивать среди них верёвки и одеяла. Он спешил создать убежище, пока не взошло солнце и воздух не стал душным и горячим. Кто-то шутил, что солнце в это время года нужно называть «морозным». Что угодно, но мороза в первый день весны Хьюго не ощущал. Ему вообще никогда не было холодно, даже ночью в пустыне. Не было холодно с тех пор, как он перебрался в сей жаркий край, где только красная земля и рыжие пески, а воды нет.

Убедившись в плотности земли вокруг убежища, Хьюго растянулся под навесом и прикрыл глаза.

Гармония Сахасала открывалась тому, кто принимал его хаос. И чем хаотичнее ты сам, тем легче. Да, здесь многое подчинялось ритму солнца, но далеко не всё. Сахасал, противно тому, что о нём часто думали, это не только пески. Это целая система гор, каньонов и скальных тоннелей, каменных долин с кипящей внутри жизнью. Местные жители различных рас с закалёнными сердцами и угнетёнными, но всё ещё кипящими душами. И подчас очень удивительной фауной. Когда человек только попадал сюда, он неизбежно сталкивался с полной встряской своего ритма жизни. Днём пылает убивающее солнце, а ночью просыпаются хищники – и их добыча, которая подчас не менее опасна. И как долго вы сможете продержаться на катаки – алхимически очищенном соке рыжих кактусов, капля которого заменяет организму целую флягу воды? Катаки даёт выжить, но не отменяет измождения. Душа и тело одинаково твердеют в Сахасале. И речь ещё даже не заходила о головорезах и лордах Торговой Гильдии, наводняющих весь континент. Каждую ночь они, подобно зверям, вылезают из многочисленных пещер и возобновляют вечную войну за господство над многочисленными рудниками. Поэтому, несмотря на жар, подобный самому Внешнему пламени, Хьюго предпочитал путешествовать днём, когда все песчаные акулы спали.

Местные жители звали его миссионером, и Хьюго никогда не отказывался от этого звания. Хотя что могло быть глупее, чем рассказывать сильфийские учения про белого Лунного бога в Сахасале? Месте, где из-за ржавой пыли луна всегда видилась красной. «Хьюго Герико – миссионер», – ухмыльнулся Хьюго. Многие бы удивились. Но со школами и книгами на этом материке последние шесть сотен лет дела обстояли очень плохо. На что рудокопам такие вещи? Но они с удовольствием платили за рассказы Хьюго и за время, проведённое с их детьми. Особенно все любили сказки про то, чего не могли увидеть. Красные львы в Сахасале водились в избытке. А белой луны и снежных зверей они не видели. К тому же, рассказы про живых богов всегда приносили надежду. Хьюго любил жизнь. Поэтому про Льва и Хозяйку Светлой Башни он очень редко рассказывал.

Даже сквозь завесу мыслей Хьюго продолжал следить за шуршанием песков. И над песками. Скалы, которые он облюбовал, облепляла жёлтоватая растительность. А где намёк на еду, там и желающие полакомиться. Разумеется.

Хьюго сжал короткоствольное нерумное ружьё, покоящееся под складками дорожного плаща. Он устал и не хотел отгонять зверей. Но пусть только какая-нибудь рептилия сунется к его рюкзаку, он устроит здесь миссионерство.

Шуршание прокралось мимо. «Тебе же лучше», – подумал Хьюго и, дотянувшись до рюкзака, заглянул в один из накладных карманов.

Коробочка с нерумом – привет из Нерины, охотничий нож, горстка нерумных патронов, маленькая бутылочка катаки. Четыре дорожных хлебца.

Не пир, конечно, но сегодня можно было позволить себе ужин.

«Вот и осень», – подумала Васка, протягивая руку к золотому листу. В предместьях Альсвадора растут знаменитые пигмы, их наряд такого цвета всегда. Но скоро и другие деревья окрасятся в жёлтый и рыжий…

– Осторожно, – шепнула она оглядывающемуся сугниру. – В Тридукане охотников тоже много…

Не так давно она была всего лишь свободной путешественницей, прихватившей спутника. И вот теперь – они словно беглые преступники, ныкающиеся от властей. Всю жизнь Васка называла это «предосторожностью», но рядом с Шансом она чувствовала себя почти виновной. Всё из-за лучезарной ауры покорности и добродетели вокруг парня. Знала бы, ни за что не взяла бы с собой…