Светлана Гусева - Амплитуда волшебства

С этими словами Колобок выкатился из рекреации прежде, чем Яна успела спросить, в каком кабинете искать загадочного Игоря Михайловича в понедельник. Привкус победы явственно отдавал горечью.

В проходной царила темнота. Вертушка послушно выпустила студентов одного за другим; последними вышли Яна и незнакомый патлатый парень. Она все пыталась вспомнить, с какой же он может быть кафедры – неужели ТВ-шник? Или программист? По универу уже полгода ходили слухи, что гики с легкостью получают разрешение на стажировку в Британии или Франции, были бы деньги да виза. Но поразмыслив, Яна с чистой совестью отбросила эту версию. Обычный прогульщик, вот и все – поэтому она его и не помнила.

В сумерках дорога к Институту едва ли казалась живописной, но в кромешной темноте и вовсе выглядела пугающе. Яна прибавила шагу и быстро догнала остатки группы; здравый смысл велел держаться общей компании, хотя никто не обращал на нее внимания. Из ее группы в Институт попало лишь трое – и эти трое за четыре года не сказали ей и десятка слов, кроме «Привет». Это Яну вполне устраивало – она уже давно очертила безопасный круг общения. Вроде не подружки, но в некотором роде знакомые. Всегда можно одолжить конспект, если пропустила лекцию, или сесть вместе на лабе, достаточно умные и недостаточно болтливые, чтобы хотелось их придушить.

Но идти до метро в одиночку было страшно. Яна запахнула любимое демисезонное пальто, плотнее затянула объемный шарф и по привычке порылась в сумке, проверяя проездной и мобильник. Повернув голову, она с удивлением обнаружила, что парень с другой кафедры так и шел следом, не обращая внимания на лужи, хотя при этом смотрел себе строго под ноги. Яна пожала плечами и поторопилась нагнать остальных. Она еще намается с этим «подкидышем», если окажется, что он и пары слов не способен связать. Будет канючить, приносить шоколадки и другую дрянь, лишь бы дали списать. Она это все уже проходила – в старших классах, потом на первом курсе. Парни обращали на нее внимание, когда им было выгодно; если в школе такое случалось часто, то в вузе бо́льшую часть времени она чувствовала себя прозрачной. Или невидимой – что примерно одно и то же.

Станет приставать – она его пошлет. Однозначно. Десятерых одногруппников она еще терпела кое-как, стиснув зубы, но делать курсач, чтобы делиться с чужаком – увольте!

До метро тянулся унылый бульвар, который заканчивался недалеко от трамвайного кольца. Яна с грустью смотрела на исписанные матом лавочки и забитые мусором урны. Начал накрапывать мерзкий питерский дождик – та самая легендарная морось, которая успела расползтись по сети в тысяче карикатурных рисунков и анекдотов. Яна веселья и романтики не разделяла; у пальто не было капюшона, но она поленилась доставать зонт и, нахохлившись, торопливо брела за болтающей группой. Иногда гулкое шлепанье ботинка по воде напоминало о незнакомом парне у нее за спиной. Яна все еще пыталась вспомнить его лицо, фамилию или хотя бы кафедру просто чтобы отвлечься – но тщетно.

Разозлившись на собственную девичью память, она прислушалась к болтовне. Сокурсники обсуждали планы на лето – до предстоящей практики и курсовой дела никому не было. Иногородние планировали отстреляться с сессией как можно раньше и шли по списку преподавателей в надежде предугадать, с кем возникнут проблемы, а у кого зачет можно получить автоматом. На кафедре обычно шли навстречу уезжающим. Яна с тоской подумала о том, что и сама бы не прочь уехать, иначе придется возиться на родительских грядках, не разгибая поясницы.

Они добрались до трамвайного кольца, как раз, когда дождь припустил сильнее. До метро оставалась пара сотен метров; здесь уже горели фонари, и таращились огромные вывески на ларьках. На противоположной стороне площади еще работала пара супермаркетов, и можно было не бояться идти в одиночку. Яна остановилась, роясь на дне сумки в поисках зонта.

– О, извини! Не заметил тебя.

Она успела отшатнуться в последний момент, но из-за этого оказалась в луже и с тоской ощутила, как вода стекает по колготкам в полуботинки.

– Блин, ты бы хоть голову поднимал… иногда.

Чтобы высказать это парню в лицо, ей пришлось задрать нос – «подкидыш» оказался выше сантиметров на пятнадцать.

– Извини, – повторил парень, обходя ее и лужу. – Увлекся подсчетами.

– Подсчетами? – Яна слишком поздно сообразила, что даже не знает, как его зовут, а уже задает вопросы.

Сама бы она на месте парня и не подумала отвечать.

– Да, кое-что с первым плечом интерферометра… – парень запнулся, и, кажется, впервые заметил, что разговаривает с живым человеком. – Глеб. А ты… В смысле, мы вроде не знакомы?

– Вроде нет. Яна. С биомедицинского.

В ответ она рассчитывала услышать, с какой кафедры сам Глеб – но ошиблась. Парень кивнул и завертел головой, словно впервые увидел, куда завел его бульвар. Его взгляд задержался на электронном табло рядом со входом в метро, где точное время сменяли данные влажности и температура.

– Почти десять? Он же меня прибьет!

Глеб тихо присвистнул, совершенно забыв о собеседнице, и метнулся в сторону трамвайного кольца.

Все, что произошло дальше, Яна прокручивала в памяти миллион раз, анализируя каждую деталь и не находя разумного объяснения.

Трамвай как раз высаживал пассажиров. Двери со скрипучим лязганьем захлопнулись, вагоновожатый дал оглушительный звонок для тех, кто бросился через кольцо напрямик, игнорируя правила и пешеходные переходы. Несмотря на темноту, Яна отлично видела силуэт нового знакомого – светоотражающие вставки на его куртке поблескивали в такт размеренному бегу. Трамвай тронулся – остановка для посадки находилась по другую сторону кольца.

И ровно в тот момент, когда состав, чуть накренившись, заходил на поворот, парень по имени Глеб, а вместе с ним и куртка, и блестящие вставки, и темные длинные патлы, и огромный рюкзак – все это в один миг исчезло под колесами. Трамвай, ни на мгновение не замедлив хода, плавно подкатил к остановке.

Яна, вскрикнув, бросилась бежать. Она уже не помнила про зонтик, про мокрые колготки, она бежала изо всех сил, не понимая, почему никто не поднимает тревогу, почему вагоновожатый не дал по тормозам, почему, почему, почему… Эти бесконечные почему колотились в ее висках, но когда она добежала до места, где исчез Глеб, то ничего не увидела.

Он бросился под колеса трамвая – в этом она была уверена. А еще в том, что каким-то образом от него не осталось и следа.

К концу утреннего совещания новость о том, что на ближайшие три недели в его отделе пропишется пара студентов, окончательно потеряла актуальность. Игорь Михайлович Руничев проработал в Институте достаточно, чтобы пропустить подвох мимо ушей.