Сергей Шевалдин - Артинский ярус. Осень. Постапокалипсис

– А тебя почему не допросили? – спросил Виктор Михайлович главврача Будякова, выходя вместе с ним из административного здания.

– Сам поражен, думал, что все шишки да залупы на меня посыплются. Но сказать ничего не могу – вероятно, вирус. Но что за вирус – это вне нашей компетенции. У нас даже кал с трудом анализируют, нефига мы не микробиологи. Мы к трупам подходить боимся, – признался Будяков. И усмехнулся:

– Сказано же – ждать указаний сверху.

– Сдается мне, указания с самого верху мы уже получили. Указания свыше, – ответил ему Виктор Михайлович.

Мертвым деньги не нужны. Да и живым нынче тоже. Сергей закидывал в огромный пакет системы «гордость челнока» разноцветные жестянки и упаковки табака – зачистке подвергалась табачная лавка, обнаруженная в торговом центре на улице Амундсена. Александр же поигрывал брелком – ключом от RAV-4, обнаруженным в барсетке последнего посетителя этой лавки.

– Не устал еще? – Александру не терпелось выявить на стоянке автомобиль и проверить его на наличие исправности – вполне могло случиться, что или аккумулятор сел, или в салоне остались трупы. Он уже отказался от нескольких паркетников: или цвет не понравился, или… В одном, например, обнаружилось тельце какой-то микрособачки невнятной породы.

– Да вроде набросал столько, сколько смогу унести, – ответил Сергей. – Вот уверен – сигаретами да обычным табаком-то мы на свой век обеспечены, а качественный трубочный табачок скоро станет великой редкостью. Условия хранения, понимаешь, стеллажи в мертвом городе – это тебе не хьюмидор…

– Кури сигареты и успокойся, минздрав больше никого не предупреждает, – грустно заметил Александр. – Некого больше запугивать. План по борьбе с курением выполнен и перевыполнен. Сигарет не одна фура перед Артями стоит.

– Трубка – это все-таки мыслительный процесс, знаешь ли. Надежда и опора. Особенно во время тягостных раздумий о судьбах моей родины. А кроме трубок да табачку прибрал я и ершики для чистки трубок, и прочую околотабачную индустрию, – отмахнулся Сергей. – Ты взял бы вот сигарилки какие-нибудь, что ли, чего добру пропадать.

– Ты бы лучше шубку жене выбрал, – парировал Александр. – Вернемся, а она тебя спросит: с чем, добрый молодец пришел и откель будешь?

– Ну не могу я в этом барахле рыться, мне кажется, что все вокруг мертвым запахом пропиталось. Обутки на зиму себе выбрал знатные, все-таки как бы в коробке уложены-завернуты и какой-то поглотитель химический в них засунут, убедил себя, что не воняют, но вот для жены никакого запаха не хочу. Мертвый дух. Мнителен я стал. Для жены только упаковку трусьев взял, потому как герметично утрамбованы и якобы из Парижу. Китайцы, видимо, и в Париже водились, трусы там парижские производили.

– А как ты считаешь, китайцы остались?

– Да кто ж их знает. Я вчера с Олегом, начальником сейсмической станции (*9) разговаривал. Они, кстати, до сих пор в США информацию отправляют, хотя оттуда ни ответа – ни привета. Так, говорит, в Китае, Корее и Вьетнаме 17 серьезных подвижек зафиксировано, скорее всего – ядрена-матрена. И это все, что я знаю о Китае.

– А про Европу-Москву и Штаты он что говорит?

– В Москве три хлопка, в Киеве пять, в Европе два и в Штатах девять. Ну, и арабы-Израиль порезвились. Не особо серьезно, короче. И больше никакой информации.

Сергей взвалил на плечо «гордость челнока» объемом в добрый кубометр и подтолкнул к Александру кучку зажигалок Zippo:

– Пригодятся, надеюсь, а кремни и бензинчик к ним сам прихвати, у меня руки заняты. Да, и возьми-ка вот нюхательного табачку – запашок из ноздрей изрядно выбивать должно. Не фиг трупным духом дышать. Я не пробовал пока, но эффект будет, надеюсь. Нам с тобой сейчас только и остается надеяться. Надо, наверное, в парфюм, в Л, Этуаль заглянуть, чтоб от одежонки запашок отбить. Кстати, вот и для дам презент организуем, чтоб в тупом мародерстве не обвиняли.

И нацепил «намордник». В торговом центре было тепло – по случаю начала отопительного сезона в Екатеринбурге батареи и прочие обогревательные приборы активно работали. Оттого пришлось бродить в респираторах – умерших уже тлен коснулся, и довольно емко.

На выходе из бутикового торжища ветерок шевелил полиэтиленовый мусор, но аромат города был жестокий: в центре Екатеринбурга явно что-то полыхало и оттуда шел густой смрад жженой синтетики. Александр начал давить кнопочки брелка и, наконец-то заметив откликнувшийся автомобиль, даже обрадовался:

– Смотри-ка, как мы с тобой удачно припарковались, всего в сотне метрах от этого новоприобретения.

– А ты его посмотри, сначала.

Отозвавшийся на брелок паркетник оказался самого актуального на нынешний день символично-черного цвета, глянцево-блестящ, а, главное, без «пассажиров». Александр проверил движок, приборы на панели константировали пригодность и приемлемость, да еще и полный бак горючки.

Решили перегрузить из «опелька», на котором приехали в Екатеринбург, всякий скарб. Но пришлось повозиться – зачистить подъезды к RAV-4 и выезды – стоянка слишком уж захламлена замершими авто, в иных из них навсегда замерли и тела владельцев. Автомассив расталкивали заслуженным «опельком» – его не жалели, ибо отслужил свое.

На новоприобретенном авто обнаружились зимние шины – бывший хозяин оказался предусмотрительным. Перекинули из багажника «опелька» три ящика вискаря и две упаковки текилы, и какие-то запакованные сырокопченья-соленья, обнаруженные в ранее досмотренном алкомаркете. Забросили шесть карабинов-ружей, пару пудов патронов и прочего охотничьего припаса, выявленных в лавке для охотников-рыболовов. А также прихваченные из Артей три десятилитровых канистры с горючкой. В салон затолкали челночный мешок с табаком и еще один такой же объем с наручными часами и разномастными батарейками. Александр попрощался с родным натруженным «опельком», хлопнув по капоту и загрузился в паркетник. Сергей плюхнулся в пассажирское кресло, снял респиратор, принюхался, морща нос, и вытащил из пакета бутылку водки:

– Выезжаем со стоянки и сразу пьем. Нервы не держат! Трясет всего.

Александр ткнул пальцем в панель, замерцал проигрыватель и какой-то бодрый русскоязычный рэпер сконфуженно сообщил: «Если в городе революция, стрельба, беспорядки, то хер я уйду с этой грядки…».

– «Кровосток», – определил Сергей. – Группа такая. Лет этак десять с лихером назад было модно среди рефлексирующей образованщины. Народ любил табуированные рефлексы и пограничные релаксы. Вот тогда я эту херню и запомнил.