Сергей Шевалдин - Артинский ярус. Осень. Постапокалипсис

Треухов опустил телефон в карман пушистого халата и, повернувшись к другу, блаженно произнес: – Аки пчела тружусь ради науки! Идем, душа моя, в наш сад и будем слушать листопад! Налей себе немного смузи!

Светлана же, бросив телефон на стол, виртуозно выругалась, – Треухов был ее однокурсником, талантами особо не блистал, огоньками в глазах не сверкал, но папа его был со связями, которые решают все, даже сегодня. Вот потому сегодня, подумала она, он академик, а она – старший научный сотрудник на побегушках. После чего распечатала химкинский адрес Треухова на коварно верещащем принтере, попрочнее упаковала пакетик со злополучной субстанцией, выпила дежурную чашечку растворимого три в одном кофе, выкурила сигарету, сплюнула в урну и отправилась на центральный почтамт, чтоб переправить, быть может, уникальную находку в Москву.

«Почта России», как и положено, порадовала очередью и бестолковицей. Оператор заявила, что самая малая бандероль должна быть 17Х10 сантиметров и не меньше двухсот граммов. Потому не надо задерживать очередь. Светлана тут же купила какой-то аляповатый блокнот, вложила в него пакет и передала на упаковку. Но не тут- то было – ей сообщили, что не хватает двадцати граммов. Светлана порылась в сумочке и добыла из кармашка с неприкосновенным служебным запасом пять пакетиков кофе 3 в 1. Ничего иного подходящего не обнаружилось. Хотя и жаль было отправлять кофейный припас руководящему однокашнику-академику, но чтобы больше почтовыми услугами не заморачиваться, Светлана вставила свой НЗ в свежекупленный блокнот.

Оператор яростно сообщила, что вес, необходимый для отправки бандерольки, набран. Злобно кривясь душой и дерзко негодуя кромками губ, Светлана принялась заполнять сопроводительные к заказной бандерольке бумажки. В итоге весь процесс общения с «Почтой России» занял полтора часа. Выйдя из почтамта, Светлана, жмурясь от осеннего солнышка, спустилась по ступенькам, обошла памятник Попову, присела на лавочку и наконец-то закурила. Набрала сообщение и пискнула телефоном. Чувства выполненного долга не ощущалось. Ничего не ощущалось.

Через неделю бандеролька прибыла в Москву. После сортировки ее сгрудили в огромную кучу с отправлениями из Китая, следующими в Химки. И эту кучу начали перебрасывать в фургон почтовой «газели». До фургона она не долетела и шмякнулась на мокрый асфальт. А суровый башмак на ноге грузчика втоптал бандерольку в лужу. После того, как «газель» уехала в Химки, раздавленную бандерольку пнул почтовый охранник.

– Смотри-ка, люди совсем охренели и кофе друг другу по почте пересылают. Лучше бы деньгами, да на карточку, – сказал он вышедшей на крыльцо служащей. – А еще бы лучше, чтоб деньги в конверте, в вот этом самом. А не какие-то идиотские бумажонки-пакетики, – он растряхнул разорванную бандероль, вытащил из нее блокнот, наскоро пролистав и убедившись в его девственной чистоте, сунул в карман, а все остальное высыпал в лужу. Звездная пыль из Артинского яруса, смесь из разорванных пакетиков с фальсифицированным кофе, до упора начиненная пальмовым маслом (*4) и сахаром, растворились в московской грязи.

Академик Треухов в дачных хлопотах и развлечениях уже забыл о посылка с Урала. Звонок Светланы заставил его поставить на журнальный зеркальный столик хрустальный бокал мохито.

– Что? Нет, пока еще не пришло, ничего не пришло. Да ты не беспокойся, я каждый день на почту езжу и проверяю, – сообщил он. – Да и нескоро, вероятно, придет – это же «Почта России». Сообщу.

Светлана отключила телефон и нецензурно выразилась. Очень точно и нецензурно.

А в грязной луже на московском асфальте уже кипела новая жизнь. Ей нравилось это место.

Пояснения:

*4 – пальмовое масло активно используется для изготовления пищевых фальсификатов и других предметов, напоминающих еду. Используется также в технических целях. И очень активно – в 2018 году Россия закупила более миллиона тонн пальмового масла.

Свердловская область, райцентр Арти.

Сентябрь 2020 г.

В утренних сумерках, как в конце сентября и полагается, было моросно и прохладно.

Сергей смачно и звонко поссал с крыльца – в деревне нужно жить по-деревенски сурово и не заморачиваться приблудными этиками и эстетиками. Такое правило он вывел для себя лет этак десять назад, когда различные жизненные коллизии вынудили его вернуться на историческую родину, поближе к родной земле.

А родная земля ему всегда нравилась – место уникальное и благодатное. Прекрасная природа, дом на опушке великолепной березовой рощи и тишина. Хотя сегодня ночью тишина хрустнула жутким воем собак: дело-то как бы обычное, но сегодня вышли уж слишком азартно. И хотя, например, отчаянный утренний крик соседских петухов Сергея давно уже не беспокоил и был на уровне естественного звукового фона, но нынешний собачий вой достал. Тем более, что лабрадор Марик (он же Марат, он же Марко – в зависимости от всплесков душевности) среди ночи потребовал выпустить его во двор и напористо принял участие в животном концерте.

Сейчас этот баловень судьбы спал на веранде. Явно с чувством выполненного им собачьего долга. – Home, Sweet home (*5), – как говорят пиндосы, I liking every good night sleep (*6), как вторит им сэр Пол Маккартни – пробормотал, глянув на разомлевшего и офигевшего от утреннего воя пса, Сергей и двинулся бриться-мордозубья чистить. Потому что цивилизация того требовала.

Арти, несмотря ни на что, был поселком цивилизованным. Пусть и на уровне особо залихватской маргинальности. Но в тоже время отличался и своеобразной кондовостью с порой оглушительной посконностью в нравах. Так сложилось по-уральски и исторически: территория Артинского района с момента освоения Урала была крайне замкнутой. Сказывалось отсутствие коммуникаций – до Красноуфимска 40 верст бездорожья, до Михайловска – 20 верст лесной дороги, до Екатеринбурга – три дня конного пути. Общаться местному люду приходилось внутри обжитых мест, то есть – население «варилось» в одном котле. А еще накладывались особенности вероисповедания.

Население Артинского района изначально открытостью не отличалось – были крепки старообрядческие традиции. Села Пристань и Сажино были оплотом «древлего благочестия». Пусть с разного толка, но один хрен единоверцы, потому за три века старообрядческие семьи перероднились. А еще и скрывались здесь потаенные и даже откровенные язычники – местные мари, которые формально приняли лет двести назад православие, но сохранили языческие традиции и продолжают до сих пор молиться и камлать в честь Великого Белого Бога.