Михаил Вербицкий - Тропа тунеядцев – 4. Книга вторая. Эшелон. Часть вторая. Космическая сага

– Почему – в болоте. – Пробуя второй сорт колбасы, спросил Обозный.

– Так тепло, там. У нас большинство болот, зимой, как гейзеры. От теплых водорослей. Что ни болото, то – Камчатка. По краям – раздолье! Лавры растут, бамбук, хурма. Мать Бегемотов, бананы разводить, пробует.

Полковник поперхнулся. Соня похлопала его, по спине.

– Странное имя. – Прокашлявшись, сказал Обозный.

– Обыкновенное. – Пожала плечами Мармеладка. – Это Елену Павловну, Черную Метку, так называют. У нее, в Мороках, бегемоты водятся.

– Настоящие?

– Живые. Только не гиппопотамы, а карликовые, небольшие такие, с реки Конго. Их, новое панство, раньше, на дачах, в бассейне любило держать.

– Вот, это – да!

– После эволюции, они без хозяев остались, по лесам разбрелись. Их, сразу, Елена Павловна их, у себя приютила. Потом другие. Они теперь по болотам живут и размножаются, успешно.

– Извините, а почему – «Черная Метка»? Тоже, странно звучит. Если – не секрет, конечно?!

– Да чего – там! Просто, стиль, у нее такой. Она если, кого приложит, тот мало того, что обрастает, так, еще, и чернеет, как афроафриканец.

– Приложит, это, что – такое?

– Это, такое, что лучше не пробовать, на себе.

Обозный посмотрел, на проходящего мимо, с охапкой дерна, шуршащего, «моховика», и крепко задумался.

– Серафима Францевна, из Молочаевки, когда в сестрах была, Зеленой Охотницей звалась. Потому, что она зеленым цветом прохиндеев всяких, красит.

– На пенсию ушла? – Поинтересовался Обозный.

– Нет. У нас на пенсию не уходят. Она добровольно ушла. Не вынесла позора.

Обозный вслух ничего не сказал, но взглянул вопросительно.

– У нее две дочки. Одна – толковая, другая фифа городская. Так, вот эта фифа сына в суворовское училище отдала.

– И, что? – Пожал плечами Обозный.

– Как – что?! – Возмутилась Мармеладка. – Позор, на всю округу! Серафима Францевна, к тому, же, до эволюции, учительницей истории была. И, сама – родом из Кобрина. Это, для вас русских, Суворов – герой. Известно, ведь, что самолично Пугачева, в железной клетке, на казнь отвез. Ямщиком еще нарядился, чтобы смешнее было. А, у нас в Белоруссии, когда она, еще Литвой была, Суворов восстание подавлял. Причем, не только шляхта поднялась, за вольности, но и мужики, с косами, на его гренадеров шли. Против крепостного права. Сколько ваш Суворов белорусов положил! А, уж свирепствовал, то, как, после этого. Говорят, почище немцев. Ему в награду, за это, десять тысяч душ белорусских отдали. И город Кобрин, в придачу. Вот и получается, что для вас он генералиссимус, а для нас – каратель! Вот и, скажите, какой человек получится из пацана, который в училище, которое именем карателя названо, учится?! Какой, после этого, из него – защитник родины?!

Соня сняла с головы косынку и перевязала ее, на шею.

– А, вы постоянно в лесу живете? – перевел разговор, на другую тему, космонавт.

– Зачем? – Удивленно изогнула бровь Мармеладка.

– А, ведь – приятная женщина! – Подумал Обозный. – И, косметика, как – со вкусом наложена….

– Зимой в лесу делать нечего. Только боярышник пить и ландыши курить. А, мне и без того забот хватает. Я, года три назад, из колхоза вышла. Индивидуальным предпринимателем стала. Текстильную фабрику открыла. Термобелье шью, для НАТО.

– Да, что, вы, говорите?! – Опешил Обозный.

– Ну, да. Какой, никакой, а – приработок.

– Если фабрика – приработок, то, что, у вас – заработок.

– Лучше всего, клюква идет. Ее, у нас фармацевтические гиганты, всю сразу, на корню, закупают.

– И, почем?

– Так, по тысяче, за килограмм.

– Долларов?!

– Евро.

– А, сколько можно собрать, за сезон?

– Я, уже сама не собираю. Другие собирают, а я газовые потоки регулирую. Половина мне, от собранного, идет. Килограмм триста, четыреста выходит.

Обозный, чуть, снова, не поперхнулся, но вовремя, отрегулировал дыхание и сказал:

– Большие деньги.

– Немалые. – Согласилась Мармеладка. – Треть, правда, в общак идет. Ну а на остальное существую. Так, что зимой, больше, за границей живу. Путешествую.

– С семьей? – Спросил Обозный, сам не зная, почему; просто вырвалось.

– Не замужем, я – сейчас, а дети зимой учатся. – Вздохнула Соня и живо спросила:

– А, вы, сами – женатый, или – нет?

– Женат. – Сказал Обозный и, с тоской посмотрел, на восток.

Головной ударный состав, какое-то время, со скрипом, но шел вперед. Потом, кончились «костыли». Полковник Курочкин, радуясь, что не нужно бегать туда-сюда, сидя на платформе, костерил железнодорожников, в селекторном режиме.

Мастер оправдывался, тем, что подобные технические средства, не используют, с доперестроечных времен.

– И, эти, что были, неизвестно, как завалялись. – Сокрушенно, объяснял он.

– Не паникуйте. – Подключился к совещанию, генерал Киваев. – Мы, здесь, на месте, что-нибудь придумаем.

На месте, придумали резать арматуру и загибать концы крючком. Первую партию, самопального крепежа, доставили курьером. Дело, снова сдвинулось с места.

Поэтому, когда Туртушов поинтересовался, у Курочкина, как идут дела, тот, с чистой совестью, смог ответить, что дела идут – поезд движется.

Достигнув, заброшенного военного городка, поезд стал. Причиной было отсутствие крепежного материала. Киваев, сказал Курочкину, что курьеров, больше гонять не будет, а нарежет с запасом и пришлет, с ремонтным составом.

Изнуренные аномальными условиями труда, ремонтники прислонились, к платформе, отдохнуть. Сидеть, на рельсах, в выданной спецодежде, было невозможно.

Первое время железнодорожные космонавты, просто радовались отдыху. Потом, откуда-то неизвестно, то ли из городка, то ли, прямо, из лесу, вышел дед. Сразу, сообщили Курочкину. Тот, проклиная судьбу, спустился, на насыпь и отправился к голове поезда.

Ко времени, его прихода, дед, вдосталь насытившись зрелищем, женщины с бубном, присел на рельсы и, приступив к непонятным манипуляциям, завязал с ней беседу.

– Ты куда едешь? – Спросил он, через головы ремонтников.

– О, чем, ты хочешь знать? – Замогильным голосом спросила якутская шаманка Мара, она, же – Иванова Татьяна Петровна, бывшая кладовщица, из Казахстана.

– Собралась, куда – спрашиваю. По делу, или – проездом? Чего, тебя, к нам занесло?

– Вижу, ауру на тебе чужую. От того и недоверие!

– Ты, баба, эти шуточки, там, у себя пошучивай. Тут, не надо. Твои, в деревне, уже дошутились. Ты, лучше – бери ноги в руки и дуй, отсюда, пока не началось. На тебе, и, так, уже – отметина. А, если, с этими экстремистами добавку получишь, то потом – только, в цирке уродов выступать

Вместо ответа, Мара ударила в бубен и протяжно заголосила.

– Что, тут – у вас? – Спросил, подошедший, Курочкин, внимательно приглядываясь, к непонятному гражданину.