Ася Ефименко - Домик Кэти. По ту сторону тумана

Многие годы, а может – и несколько столетий¸ кто знает – прошли с того дня, когда погасли окна тех домов. Жители города были опечалены: их близкие и друзья просто исчезли. Но появлялись новые. Там, где прежде был двор с яркими окнами, теперь зияла дыра, шрам между мирами. Он образовал воронку, которая то почти исчезала, превращаясь в крохотную точку, то становилась похожа на водоворот в океане. И тогда в городе появлялся новый человек.

На этот раз воронка привела в город ребёнка. Последнее время такое стало происходить всё чаще. Некоторые были тихими и застенчивыми, другие бывали злыми и агрессивными, словно маленькие звери. Но всегда испуганные детские глаза искали знакомые лица и не находили их. Каждый раз новый ребёнок с надеждой озирался вокруг. Вновь прибывшая девочка была до смерти напугана и очень слаба. Несколько дней она ни с кем не говорила и почти не ела.

Всегда, когда в городе появлялся новенький, его отправляли к хранительнице города. Так же поступили и в этот раз, и ребёнка приняли, обогрели. Никто уже не помнит, как давно эта семья оберегает город и его жителей. Пожалуй, так было всегда. Но после того взрыва, который местные называют Вспышкой, хлопот явно прибавилось.

Как помочь человеку, если он не знает, кто он и почему оказался там, где оказался? Каждый, кто прибывал сюда, становился перед выбором – кем быть? Никто здесь не принуждал другого, все могли выбирать себе дело по душе. Хочешь быть пекарем? Прекрасно! Там, за углом, есть прекрасное уютное помещение. Можно повесить цветные огоньки на окна, чтобы всем было веселей. А можно стать башмачником или художником. Можно строить новые дома или ремонтировать старые. Словом – можно быть тем, кем пожелаешь. Это было основой существования всего города. Так было до Вспышки, и так будет всегда. Есть лишь один момент – нужно знать, кто ты или кем хочешь быть.

Молодые и сильные со временем, как правило, находили себе применение. Так на одной из улиц появилась пекарня. Проходя мимо неё, вы бы обязательно завернули на аромат корицы и ванили, и были бы унесены воспоминаниями о беззаботном детстве и морозном утре в выходной день. А хозяином пекарни был молодой, если не сказать юный, Питер. Высокий и худощавый, с веснушками по всему лицу и добродушной улыбкой. Он сновал между столиками, участливо беседовал с клиентами. И, что уж совсем удивительно, успевал проконтролировать очередную порцию булочек с маком или корицей. Это была его мечта.

Кто бы мог подумать, что в своём мире он был беспризорником и задирой, сторонился людей, а те пророчили ему беспросветное будущее. И никто не замечал, как иногда, проходя мимо освещённых витрин пекарен и маленьких кафе, он весь вдруг начинал светиться благоговейным восторгом. Но в темноте сырых улиц никто этого не видел, а сам Питер ни за что не признался бы в своей слабости.

Даже старики находили себе достойное применение. Кто-то ухаживал за кустами в парке, кто-то присматривал за детьми. Грум -сухой и сутулый старичок в старой фетровой шляпе – чинил обувь, и это у него хорошо получалось. Работа не требовала от него дара красноречия, и это вполне устраивало доброго и застенчивого старика.

С той ночи больше никто не шаркал и не качался в кабинете, словно бы ничего и не было. Но меня не покидало ощущение своей причастности и ответственности. Я пока не понимала, что происходит, и в какую историю ввязалась, но разобраться было необходимо. Очевидно, что всё происходящее фокусируется на этой девочке. Странно, что Грета мне ничего не сказала. А может, она сама не знает?

Мне надоело гадать, и я отправилась за объяснениями к Грете. Далеко идти не пришлось: ферма, доставшаяся ей по наследству, находилась в десяти минутах от моего дома. Прогулка оказалась даже приятной, так как дорога пролегала через настоящие заросли ароматного шиповника. Согретые августовским солнцем, они наполняли воздух сладковатым ароматом, который уносил меня в детство. Точно по такой же просёлочной дороге я частенько ходила вместе с родителями в магазин, и эта дорожка навсегда врезалась в мою память. Так же пахло нектаром и теплом, весь воздух был наполнен жужжанием трудящихся пчёл и дребезжанием крыльев стрекоз. Чудесное было время!

К дому Греты я подошла в хорошем настроении: казалось, нет и не может быть никаких таинственных скрипов в ночном доме, потаённых дверей и прочих необъяснимых вещей. Может быть, повернуть назад, пройтись ещё раз по ароматной тропе? Но здравый смысл подсказывал, что всё это мне не приснилось, а поговорить с фермершей всё-таки стоит.

Грета жила в небольшом одноэтажном доме, который издали напоминал скорее фабрику или придорожную заправку. Как такового крыльца не было, вместо него вокруг дома тянулась длинная терраса с парой деревянных шезлонгов, изрядно потрёпанных временем и непогодой. День был, и хозяйка дома была полностью погружена в работу.

Издали было видно, как женщина, активно жестикулируя, что-то объясняет своим работникам. Как обычно, в будний день на ней был рабочий комбинезон с кучей карманов, откуда торчали ключи и отвёртки. Меня она заметила не сразу: несколько минут я оставалась незамеченной в тени куста акации. После смерти родителей Греты ферма была полуразрушена и требовала твёрдой руки. Грета явно была хорошей управляющей, ферма за последние годы поднялась с колен и даже почти процветала. Тут и там ходили конюхи, садовники и другие работники. Всё крутилось и функционировало, как хорошо отлаженный механизм.

– Ну как так можно! – возмущалась Грета. – Ты что же, совсем не видишь, что это больной саженец. Его только в мусор, иначе проблем не оберёшься, он потом весь сад погубит. И тогда влетит нам с тобой от клиентов. Всё самой нужно контролировать, не положиться на вас!

Грета разбушевалась не на шутку, и я даже понимала её. В одиночку она подняла ферму, наладила производство, к ней обращались за саженцами для сада, и сделать всё в лучшем виде было для неё делом чести. Улучив момент затишья, я вышла из своего убежища и поздоровалась с хозяйкой. Удивительно и приятно, но Грета мне очень обрадовалась, лицо её просветлело:

– Анна! Здравствуй! Ты уж извини за эту сцену. Никакого терпения не хватает с этими лентяями. Пойдём-ка в дом, у меня есть на редкость вкусное варенье, сама варила в том году.

Пока Грета готовила чай и тосты, у меня было время рассмотреть её жилище. Всё было очень просто, сквозило во всём очарование уединённой деревенской жизни. Деревянный рубленый стол, домотканые дорожки в прихожей, плетёное кресло. Грета не была замужем и не имела детей, зато вложила всю себя в развитие фермы и воспитание двух племянников. Они приезжали к ней летом и, по её словам, за пару недель превращались из замученных и избалованных дошколят в упитанных и – воспитанных – пупсов. В последнем я почему-то ничуть не сомневалась.