Валентина Спирина - Новогодний. Группа ИСП ВКонтакте

Я повернулся на звук. В нескольких метрах от меня стоял старик в сером пальто и чесал немытую голову.

– Ну, ты оглох, что ли? – продолжал он. – Чего орёшь?

– Который час? – зачем-то спросил я, вспомнив недавнего попутчика.

– Час? А нет его, часу! – весело крикнул дед.

– То есть как это, нет? – я глядел на него во все глаза.

– А вот так! Кончилось ваше время.

– А как отсюда в город попасть? Остановка где? – зашёл я с другой стороны, надеясь, что дед только прикидывается сумасшедшим.

– Никак, – ещё веселее откликнулся тот. – Конечная тут, не понял, что ли? Город-то твой когда накрыло?

– Чем накрыло?

– Ну как же! Известно, чем. Как полночь с востока на запад пошла, так и накрыло. Интересно так: где год уже кончился, а где ещё живут и ничего не знают. Первыми-то тех шарахнуло, которые как раз с часами были. И техника тоже того, загнулась. А потом, видать, что-то у них там важное поломалось, и совсем потеха пошла. Огненных грибов уродилось много, добротные, со всех сторон видать!

– Так Новый год не наступил ещё! – раздражённо бросил я, отчаянно цепляясь за обрывки реальности.

– Ясное дело, не наступил. И не наступит! Кончилось ваше время, говорю. Ты как попал-то сюда?

– На автобусе…

– Приехал, значит? Вот в дороге оно тебя и накрыло. Тут у нас никто просто так не появляется. Правда, и вопросов до тебя никто не задавал…

– Ничем меня не накрыло! – разозлился я, ощущая, что начинаю сходить с ума. – И город тоже, и с часами все радостные ходят, к празднику готовятся!

Дед ничуть не смутился:

– А они и будут ходить, а ты чего думал, – все наземь повалятся и дух вон? Было бы, чему вон, тогда – другое дело. У них и душ-то не осталось, у людей твоих. Или у тебя – есть?

– Не знаю, – растерялся я. – Наверное, должна быть.

– То-то и оно, что должна! Да только нету. Всё в материю ушло, вот и не заметили, значит, как конец настал. И дальше ходить будете, – дед устало махнул рукой.

С каждой минутой разговор становился всё более путаным. Я снова ощутил пульсирующую боль в затылке и схватился за голову, прикрыв глаза, а когда открыл, деда поблизости не было. Избы тоже. «Конец? Что это значит?..». Словно мне в ответ, из лиловых сумерек донёсся механический голос: «Дальнейшее существование человеческой расы признано нецелесообразным. Энергетический запас исчерпан. Приказ „ликвидировать материальную угрозу“ выполняется». «Ну, за упокой?» – повторил насмешливый своё предложение. В ответ раздались гудки, будто кто-то повесил трубку старого телефона. Я тоже не собирался ему отвечать. Обладатель голоса обиделся и замолчал. Сумерки едва заметно поредели, и впереди стали вырисовываться очертания деревенских домов. Приглядевшись, я обнаружил, что дверь одного из них распахнута настежь, и направился туда.

Дом встретил меня запахом плесени и робком лепетом штор. Три пустые, холодные комнаты тут же уставились на меня. Я вошёл в самую большую и захлопнул дверь. Надо было остаться наедине со своими мыслями. Чтобы никто не вторгся в моё убежище, я закрыл дверь на ржавую щеколду, к которой, кажется, давно не прикасались. Слой пыли на ней можно было принять за снег. Но почему на улице нет снега?

Я выглянул в окно и обомлел. Снег был. И увесистые сосульки, свисающие откуда-то бахромой, и тонкая наледь на стёклах. «С Новым годом, с новым счастьем!» – ожил насмешливый. От такого кирпич, не то, что дверь, не спасёт.

– И тебе того же, – мрачно пожелал я пустоте. За окном рассвело.

День выдался мягким и снежным. Сердитые белые пчёлы взяли солнце в плен и утащили в улей. Кажется, это уже не вьюга туманила землю, а что—то другое, большое и страшное, шло мне навстречу. Чтобы отвлечься, я огляделся вокруг, подмечая ничего не значащие детали: пятно на ковре, закатившийся под стол карандаш… На стёклах – морозная серебрянка, только она не снаружи, а в комнате, вместе со мной. Мне нестерпимо захотелось спать, и я закрыл глаза.

«Ну, за упокой!» – сказали откуда-то снизу.

И всё, что ни попросите в молитве

с верою, получите.

Мф 21.22