Александр Свистунов - Жернова времени

Фанатик, что караулил Вову вчера, теперь стоял около кого-то из новых пленников. Он вновь схватил рупор и закричал про жертвенный огонь. Володя зачерпнул горсть песка: смотрящий за ним афганец всё равно был увлечён собственными руками, которые зачем-то расчесал до крови.

Песок бежал сквозь пальцы. Как и время до момента, когда Вова окажется у «аистов» в желудке.

– Когда-то ты был человеком, – продолжил он. – И теперь ненавидишь нас за то, что мы помним прошлое. Ведь свою жизнь ты наверняка забыл.

К костру подтолкнули первую жертву. Солдат едва не сразу ринулся в огонь – видимо, моджахеды довели его так, что смерть казалась избавлением. Вова вздрогнул: за день афганцы не сделали с ним ничего страшного, но он слышал визги из ям, где пленники звали мам, молились и рычали. После несчастные заходились в леденящих жаркий воздух криках, а хохочущие моджахеды вылезали из ям с закатанными рукавами мантий. Их были обожжены и покрыты струпьями, но больше всего Володю пугала кровь и ошмётки внутренностей, которые забивались фанатикам под длинные, давным-давно нестриженные ногти.

Мысли Вовы вернулись к огню, около которого первого из приговорённых к смерти облили бензином. Зачем-то пленник подставил ладони лодочкой и умыл лицо. «Аисты» покатились со смеху по земле, а один из фанатиков случайно выстрелил из автомата. Пуля скосила одного из афганцев, но мучителям было всё равно. Смеяться гораздо, гораздо важнее!

– Ты должен подчиняться! – едва не закричал Володя. В общей суете он не думал, что кто-то обратит внимание на сбрендившего шурави. – Я не спасусь, когда появится марид!

Джинн молчал. Пламя колыхалось так, словно ветер, который раз в год захаживал в эти места, вознамерился его потушить. Фанатики мигом вскочили с земли и запели молитву.

Когда сура застыла на самой высокой ноте, из огня вышел великан. Парень, стоящий на коленях перед Володей, закричал. Со стороны тех, кто впервые видел марида не донеслось ни звука. Теперь Вова знал точно: вчера он был накачан наркотиками.

Потому что сегодня вождь «аистов» выглядел совсем иначе.

То, что прошлой ночью Володя принял за мантию, оказалось чёрным острым оперением. Из глубины капюшона высовывался длинный клюв. Вместо ступней у марида были перепончатые лапы, а торчащие из-за спины крылья нервно подрагивали, будто он вот-вот готовился взлететь.

– Его не победить.

От весёлых интонаций в голосе джинна не осталось и следа. Он говорил что-то ещё, но Вова приказал ему заткнуться и прошептал:

– В прошлой жизни ты был человеком и пытался драться с ним, так? Значит, тебя тоже принесли в жертву?

– Я… Я не помню.

– Знаю. Ты разозлился, когда я сказал, что невозможно спрятаться в воспоминаниях.

Первого пленника бросили в огонь. Как только солдат выскочил из костра, аисты» кинулись на еду.

– Сначала ты помнишь каждую мелочь, – глухо сказал джинн. – Но потом забываешь дом. Друзей. Имя. Я даже не помню, как стал… этим.

– Поэтому ты ненавидишь хозяев. Ведь мы всё помним.

– Чего ты хочешь?

– Увидеть маму. Нину. Каштана.

– Это твоё последнее желание?

– Нет. Есть кое-что получше.

– Славно, а то я уже подумал, что ты глуп, словно…

– Ты соврал, что не умеешь читать мысли. Но мне и так ясно, чего ты хочешь.

В пламя бросили вторую жертву. Вова был следующим в очереди. Оставленные без присмотра пленники зашептались и побежали в разные стороны. Марид опять исчез, чтобы заполнить тьму смертью.

Фанатики снова жрали.

– Если я попрошу убить эту тварь, ты справишься?

– Не надо, пожалуйста…

– Вот и я пошутил над тобой, – хмыкнул Вова. – Не понравилось? Наверное, как и тому бедняге, которого ты свёл с ума.

Марид описал круг над костром и грациозно приземлился. Моджахеды повели Володю к пламени и облили бензином.

– Пока мне не понять, почему надоедает вечная жизнь, – пробормотал Вова. – Но кое-что я знаю: ты хочешь уйти.

– Нет, – ответил джинн. Володя подумал, что его план рухнул, но «слуга» добавил: – Ты не знаешь, как сильно я хочу уйти.

– Я исполню это желание в обмен на моё. Думаю, тебе понравится, – сказал Вова.

Душманы подвели его к мариду. Великан протянул к пленнику лапы, принюхался, фыркнул и взлетел в воздух. Володя подумал о деревне под Брянском и воспоминаниях, купаться в которых будет веками. На прощание он посмотрел на серп луны, которую видят люди в далёких, кем-то выдуманных странах.

Марид спикировал на него сверху

– Моё последнее желание – стать тобой, – приказал он джинну.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Марид расчертил когтями воздух. Вова исчез.

Той ночью закончилась история отряда «Чёрный аист». Выжившие пленники говорили, что фанатики будто рухнули замертво от ударов невидимого зверя. Но битва далась Володе непросто: сущность, в которую он превратился, быстро становилась слабой. Вова опасался нападения марида, но тот – такой же бестелесный и невидимый смертному, – застыл в небе и безучастно наблюдал расправу над моджахедами.

Когда он закончил, марид уже исчез. Лишь спустя много десятилетий, а может, веков Вова понял, что дух потратил слишком много сил на превращение в «человека в чёрной мантии».

В ночь расправы над афганцами Володя наблюдал за тонкой полоской света, бегущей в небеса. Он знал – то уходит джинн, служивший тысячам людей. Во всполохах света Вова разглядел, как черноволосого кудрявого парнишку приносят в жертву. Но прежде юноша попросил жизнь у джинна, которого случайно обнаружил незадолго до плена. Служивший ему дух провёл хозяина вокруг пальца: после жертвоприношения тот стал бестелесным существом, приговорённым к вечному исполнению чужих желаний.

И всегда их извращающим. Ведь его самого когда-то обманули.

Полоска света окончательно исчезла. Какие бы грехи не совершал джинн, он исчез из всех возможных миров. Вова искренне надеялся, что тот не попадёт ни в рай, ни в ад. Ведь разве не может существовать место, где после ухода мы могли бы вечно перебирать каждое, даже забытое при жизни, воспоминание?

Джинн летел над пустыней. Вчера, а может, век назад, он встретил похожее на себя создание. Тогда джинну показалось, что он вспомнит своё имя, но в памяти лишь появилась яма, где он и какой-то парень то обнимались, то дрались. Какое-то время два всполоха невидимого людям света разглядывали друг друга, а после поплыли вдаль. Туда, где были тысячи раз.

Иногда джинн впадал в похожее на дрёму состояние и видел какую-то собаку. В своих грёзах он порой различал образ бегущей вдаль девушки и странного поля, куда втыкал палку с широким остриём на конце. Эти сны не приносили радости: напротив, от них ему становилось хуже, ведь больше он ничего не мог вспомнить.